Шрифт:
Амбразура кивнул. И потянул дверь и столкнулся нос к носу с охранником. Глаза «кожаного затылка» покинули свою привычную орбиту. Амбразура в упор влупил удивленному телохранителю металл в живот. Тот обмяк, молча рухнул на колени и медленно завалился на бок. Застывшее изумление навечно отпечаталось на лице охранника (вернее сказать, морде). Амбразура окинул ледяным взглядом вдруг обезумевшую от страха очередь из пяти человек. Они застыли как в старинной совковской игре «море волнуется раз». Толстые губы братка скривились в снисходительной усмешке.
— Че уж, идите ссыте, а то в штаны напрудите. Свободно.
Братки спокойно покинули пивбар и сели в поджидавшую их «Ниву» синего цвета. За рулем сидел Сысой. Никто их не преследовал. И даже не собирался. Из окна отечественного внедорожника вылетела красавица «Беретта» и гулко стукнулась никелированным корпусом об асфальт.
Задание Северянина выполнено. Стопудово!
В боулинге было шумно. Грохот шаров, музыка, голоса отдыхающих. Бубнил телевизор над баром. Меж столиков сновали шустрые молоденькие официантки.
— Вон, смотри Абдулов с Иншаковым за столиком, — толкнула в бок Художника Катя.
— Где? Ага, вижу. А коньяк они такой же, как мы употребляют — «Хенесси».
— Автограф пойду возьму.
— Возьми, возьми…
Девушка ушла с блокнотом и вскоре вернулась. В нем стояли росписи двух известных людей.
— Видал?! — Катя с гордостью потрясла блокнотом перед носом Алексея.
Художник лишь улыбнулся.
Спустя два часа Алексей засобирался.
— Кать, давай закруглятся. И поехали домой. А то уже баксов четыреста здесь оставили.
— А можно я еще немного в игровой автомат заряжу?..
— Катя, домой! — притворно строго сказал Рудаков. — Я хочу тебя и у меня есть для тебя сюрприз.
— Тогда поехали.
Официант протянул ему бумажку.
— Уважаемый, счет за бар и за боулинг.
Алексей расплатился и куда-то позвонил. Милые охранники и гардеробщица любезно проводили гостей. Художник сунул охраннику и гардеробщице по сотке. Они вышли на свежий воздух. Там стоял белый лимузин.
— Это для нас. Два часа покатаемся по Москве, а потом в нумера!
— Здорово!
Катя с восхищением разглядывала роскошный интерьер лимузина, белые кожаные сиденья диванчики, мини-бар, телевизор, СД-проигрователь. В ведерках со льдом — шампанское «Вдова Клико», «Мартини Брют».
Они поехали. Рудаков достал бархатистый малиновый футляр и протянул его Кате.
— Это мне?
— Конечно, любимая.
Катя ахнула, когда открыла футляр. Золотое кольцо с крупным бриллиантом и стоимостью сорок две тысячи рублей перекочевало на ее безымянный палец. Драгоценный камень сверкал сине-белыми лучами.
Она его расцеловала.
— Ты супермуж! Я люблю тебя!
— И еще сюрприз. Я разговаривал с боссом, он занял мне денег на твою учебу в штатах. Не надо писать в фонды и благотворительные организации…
— Ты — умничка! Ты — гений! Я обожаю тебя!
— И я тебя!
— Сильно?
— Сильней не бывает!
Он откупорил бутылку французского шампанского. Зашипела пенная жидкость, пузырясь и искрясь… Они выпили. Сладко-кислые газы ударили в нёбо. Зашумело в голове.
Они посмотрели с любовью друг другу в глаза.
Губы их слились в упоительном поцелуе. Они целовались и целовались… Глоток воздуха — и снова их губы сплетаются. Он расстегнул ей блузку и впился в торчащий розовый сосок. Рука Кати нагло потянулась к молнии его брюк. Вжикнула молния. Ее нежные пальчики нашли его солдата, который уже был в полной боевой готовности. Он запустил свою руку под юбку…
Максимова завелась.
Она приспустила ему брюки и плавки до колен и повалила его на мягкое сиденье. Рывком сорвала с себя колготки и трусики, влажные от сильного желания. Ее горячее тесное лоно взяла в сладкий плен его бойца и стала его интенсивно массажировать…
Такого секса у них давно не было. Катя, будто бешеная тигрица, набросилась на Алексея. Отбросила все комплексы и запреты — и в бой! «Порвала» гражданского мужа, как Тузик грелку… Художник сильно не сопротивлялся, и, после жаркой схватки полов, остался страшно довольным. Впрочем, как и Катя.
Всю ночь они любили друг друга…
Вторая часть Марлезонского балета…
До боли знакомый антураж: улица 26 Бакинских комиссаров, напичканная домами, магазин «Польская мода», рядом — девятиэтажка, где три подъезда.