Сейчас времена другие. Особые отношения между Великобританией и РФ видны даже слепому. Народ головой крутит: туда-сюда, туда-сюда. Губернатор Чукотки самый богатый человек Англии, английские колледжи ломятся от отпрысков эсэнговской номенклатуры, Путин с Блэром можно сказать не расстаются — ходят в обнимку.

Вот и приходится объяснять наивному Семёну Семёновичу Горбункову: Тут Сеня, памашь, такое дело — ДРУЖБА. Уж больно Владимир Владимирович английскому этносу комплиментарный. Очаровал бедного Тони так, что незадачливый английский премьер просто потерял голову. Например, вчера взял и показал нашему президенту COBR — центр кризисного управления страной, находящийся в секретном подземелье под Уайтхоллом. Центр не видел никто из иностранцев, включая Джорджа Буша, а мистера Путина удостоили. И смеют же после этого трепать языками, будто никакой «Российской Федерации» нет вообще, будто это английская криптоколония, управляющаяся из Уайтхолла по телефону. Явный абсурд! Потом Владимиру Владимировичу доверили наградить отважных британских моряков, спасших российскую спасательную подлодку. Это высочайшая честь — англичанам запрещено принимать иностранные награды. А для российских побрякушек специальным указом королевы сделали исключение. Какая же, спрашивается, РФ колония? Злопыхатели говорят, что Россия давно сведена до роли сырьевого придатка Запада, что у РФ ничего нет, кроме нефти и газа. Это не верно. Сырьевой придаток — это страна, суверенно распоряжающаяся своим сырьём. Российское сырьё в значительной степени принадлежит англичанам, например, нефтяные богатства вовсю эксплуатируются «Бритиш петролеум». Это не «придаток». Это органичная часть британской экономики, то есть речь идёт о вполне паритетном сотрудничестве. Поэтому Тони Блэр вчера с глазу на глаз встречался с Путиным у себя дома, в интимной обстановке. Как у нас в России говорят, «в семейных трусах». Англичане сказали более деликатно: «среди разбросанных игрушек детей Блэра». Почему-то среди этих игрушек хочется представить а) качающуюся лошадку и б) соску. Ведь встреча длилась довольно долго. Надо же было Владимиру Владимировичу как-то себя занять.

Летом 2002 года в Утином Движении произошёл досадный казус. В открытую печать просочилась информация о двухклювых и четырёхглазых птицах. Украинские СМИ стали нагнетать ажиотаж вокруг рождения в Симферополе утёнка № 13. Действительно, такой утёнок имел место, но это не следствие каких-то генетических экспериментов, проводящихся в лаборатории Лесной Школы, и уж тем более не признак мифического «вторжения» инопланетян-птероидов. Обычная мутация. К тому же это были не утёнок, а гусёнок. Родившийся птенец вскоре умер, его тело было изъято и увезено в Москву спецкоммисией, а на верхах украинского руководства Движения проведена серьёзная чистка.

В 1939 году Курчатов победил на выборах в депутаты Ленсовета, но провалился на выборах в члены-корреспонденты АН СССР. Репутация Курчатова в научных кругах оставляла желать лучшего, так как стиль его исследований, описанный академиком Александровым, был хорошо известен. Показательно, что Г.Флёров в беседе с Ю.Н.Смирновым, пытаясь объяснить прохладное отношение коллег к его работе по делению урана, упоминает, что он был известен как ученик Курчатова, а это было своего рода клеймом (см. "Бюллетень по атомной энергии" № 8 за 2005 г.).

Однако, в 1943 Курчатова избрали академиком (минуя стадию членкора) — не за научные заслуги, а просто потому, что учёному секретарю Берии по штату положено было быть академиком.

Эти выборы пришлось проводить в два этапа, так как на первом голосовании 27 сентября кандидата провалили: против Игоря Васильевича выступили не только Капица и Тамм, но даже его учитель А.Иоффе (ещё в 20-х годах Иоффе, отправивший за рубеж два десятка наиболее талантливых физиков, воздержался от посылки туда Курчатова). Через два дня Вышинский назначил довыборы, где Курчатов и получил звание академика.

Доступ к "материалам разведки" он получил несколько раньше — уже к 3 июля 1943 г. Курчатову были переданы:

29 работ по диффузионному разделению изотопов урана;

18 работ по разделению с помощью центрифуг;

29 работ по уран-графитовому реактору;

55 материалов по получению металлического урана из шестифтористого;

10 работ по созданию урановой бомбы;

14 работ по проблемам плутония и нептуния.

(См. А.Круглов, "Как создавалась атомная промышленность в СССР, М.: ЦНИИАТОМИНФОРМ, 1995)

К 1950 году таких материалов, включая чертежи и подробное описание технологий, было около 20 000 единиц.

Почему же именно Курчатова назначили в научные руководители атомного проекта? Судоплатов проговаривается:

"Для Курчатова в научной работе главными всегда были интересы государства. Он был менее упрям и более зависим от властей, чем Капица и Иоффе. Берия, Первухин и Сталин сразу уловили, что он представляет новое поколение советской научной интеллигенции, менее связанное со старыми традициями русских учёных. Они правильно поняли, что он амбициозен и полон решимости подчинить всю научную работу интересам государства".

Что касается поколения «более связанного со старыми традициями русских учёных», то оно было для советского руководства как кость в горле. Его использовали на полную катушку — куда же без «спецов» — но к руководству проектом и близко не подпускали. Отсутствие «классово чуждых» умников на верхах атомного проекта было возможным только по одной причине: его подлинный мозговой центр находился вообще за пределами СССР. Тем не менее, на среднем уровне уцелевшие от репрессий учёные старой закалки внесли вклад в создание советской атомной промышленности. Только материалов в советских и постсоветских СМИ на этот счёт немного. В тени развесистой курчатовской клюквы скрываются Н.Н.Боголюбов, С.И.Вавилов, С.Л.Соболев, С.Т.Конобеевский, Д.В.Скобельцын, В.Г.Хлопин.

Однако хозяйственник из Курчатова тоже был посредственный. О его отношении к экономии ресурсов уже говорилось в статье в «УП» от 20.05.2005. Из соображений самосохранения Курчатов вполне мог родное советское государство надуть, даже заранее к этому готовился. Вспоминает Арцимович:

"Михаилу Мещерякову Игорь Васильевич построил на оборонные деньги самый крупный в мире ускоритель, и всё потому, что он — единственный советский физик, присутствовавший в 1945 г. на испытаниях американской атомной бомбы, и Курчатов рассчитывал, что во время испытаний нашей бомбы, как бы слабо она ни взорвалась, он скажет, что, мол, "не хуже американской"… мы были не уверены в успехе первого испытания".