Убийственный взгляд золотых глаз уперся в Тзигону. "Доставить живой" — пробормотал он, словно напоминая себе о неприятной обязанности.

Знакомое энергичное всхрапывание заставило Маттео покоситься вдаль по улице. Черный жеребец с блестящими безумными глазами решительно рысил к месту схватки. Разорванные поводья обвисли, а в гриве застряли деревянные щепки. Впервые Маттео понял, что имели в виду мальчишки-конюхи, клявшиеся, что никогда не слышали его фырканья, но уверенные, что сопровождаться оно будет облаком пахнущего серой дыма.

Маттео мгновенно развернулся спиной к Сирику, и коротко взглянул на настороженную Тзигону, вопреки всему надеясь, что она поймет его намерения. К его удивлению, она, кивнув, стала красться к Мбату. Выхватив из сапога длинный нож, девушка присела в боевой стойке.

Когда стук копыт приближающегося жеребца затих, Маттео отступил назад на пару шагов. Получивший, наконец, долгожданный шанс, вемик занес меч. Слитно с ним поднял клинок и Маттео, готовясь отразить удар. Как он и ожидал, вемик встал на дыбы и обнажил когти.

Тзигона рванулась вперед, погрузив кинжал в бок человекольва. Взревев от боли, Мбату инстинктивно развернулся навстречу новой угрозе. Но остановить собственный замах он уже не успевал, и огромный меч по дуге пошел вниз. Отбросив одолженный клинок, Маттео бросился в сторону.

Он рассчитал время почти идеально. Копыта тоже вставшего на дыбы Сирика ударили в цель. Одно болезненно расцарапало плечо Маттео, но другое пришлось прямиком в череп вемика. Голова Мбату дернулась, и львочеловек повалился на мостовую. Там он и замер недвижимый — длинные черные волосы окрасила струйка крови.

Наступила недолгая тишина, абсолютная, если не считать частого — и, Маттео мог бы поклясться, веселого — дыхания жеребца.

Встав на ноги, джордайн подошел к Сирику и потрепал его черную шею. Резким рывком высвободив свой кинжал, Тзигона обошла вемика и склонилась у его головы. Она подняла ему веко, потом другое, и внимательно всмотрелась в зрачки.

— Жив, — коротко бросила она. — Но беспокоиться не стоит. Он не вспомнит ничего из случившегося.

— Ты очень уверенно говоришь, — заметил Маттео осторожно. Тон, каким она произнесла предыдущую фразу, чем-то очень напомнил ему слышанное прежде от магов, только что сотворивших заклинание. — Ответь прямо. Ты сейчас применила против вемика магию?

— Я? Волшебница? — Она коротко, презрительно фыркнула, и, качнувшись на каблуках, поднялась быстрым, гибким движением. — У него просто дурной день сегодня. Ему дважды досталось по голове, а солнце только-только клонится к закату. Такими темпами к вечеру если он будет помнить собственное имя, то может считать, что ему повезло. Очень повезло.

Последние слова она произнесла с удивившей джордайна угрюмостью. Гадая, как стоит на это реагировать, и реагировать ли вообще, Маттео в конце концов решил перевести разговор на понятную ему тему.

— Я не одолел бы вемика без твоей помощи, — не кривя душой сказал он. — Долг оплачен.

Он вскочил на спину Сирика. Конь, с удивительной для него послушностью, стоял при этом смирно.

Нет, решил Маттео — дело не в послушности. Лучшим словом было бы «удовлетворение». Казалось, жеребец всю жизнь мечтал поучаствовать в сражении, и, получив такую возможность, на время был полностью доволен жизнью. Маттео протянул молодой женщине руку.

— Позволь, я подвезу тебя.

Тзигона неуверенно оглядела рослого скакуна.

— Езжай, встретимся потом.

Идея выглядела настолько абсурдной, что Маттео чуть не расхохотался.

— Я возвращаюсь в Дом джордайн для завершения своей учебы. Джордайни служат истине. Прости мою прямоту, Тзигона, но тебе там делать нечего.

Она отнюдь не выглядела обескураженной.

— Между нами долг. Я не могу забыть это. Я никогда ничего не забываю.

— Но я ведь сказал тебе, долг выплачен сполна.

— Потому, что ты это говоришь? Здесь что, рынок, и мы должны торговаться? — вспылила она. — Покрывала или дыни не имеют твердой цены, но с некоторыми вещами не так.

Звенящие нотки в ее голосе и сталь в глазах Маттео заметил и узнал. Она говорила о чести, хотя ее понимание этого слова для него было не совсем ясно и доступно. Но он ответил как подобает.

— Раз так, когда мы встретимся вновь, я буду искать твоей помощи и дружбы. И ты можешь просить от меня того же, не беря на себя нового долга чести.

Какой-то миг она выглядела растерянной, затем на ее лице появилось задумчивое выражение.

— Ты говоришь, что я легко обращаюсь со словами… Может ты и прав, но мне кажется, ты чересчур быстро говоришь о дружбе.