Ничего получалась невеста. Будь это дело в Москве, да еще бы летом, можно было б достойно проехаться и на смотровую площадку у Лужников, и к могиле Неизвестного солдата сходить. А здесь что? В шубе до загса, в шубе домой, и в конечном счете ее никто нигде как следует не рассмотрит, потому что по настоящему платье смотрелось с расстояния эдак метров в восемь-десять, такая это уж была модель. Нинка загрустила было от этого обстоятельства и вдруг поймала себя на мысли, что в голове у нее по этому поводу все время талдычится одна и та же настойчивая идейка: «А ничего, не в последний раз!» За такие нехорошие мысли Нинка обругала себя распоследними словами, надела джинсовый костюмчик, пару свитеров, затянулась в дубленку и побежала в магазин к Валентине, которая обещала ей из своих безмерных подвалов в магазине приискать консервированные ананасы. Этот знойный экзотический продукт по сносной цене был гвоздем Нинкиного стола, таким деликатесом, за который было бы не стыдно и в Москве. И мало того! Валентина вдруг расщедрилась настолько, что хлопнула себя рукой по жирной ляжке и сказала:

– А, пропадай моя телега! Нравишься ты мне, девка! Подарок мой, само собой, достойный будет, но отстегну я тебе еще и пяток бутылок шампанского! Нам его почти не завозят, считай, его по списку только в обком выдаю, ну да уж день у тебя такой, что скупиться не будем! За столом спрашивать будут, откуда шампанея, скажешь, что из Тюмени привезла. Чтоб не было лишних разговоров.

И еще дальше пошла широта Валентины: все купленное увязали в один ящик, и Валентина сказала, что ее водитель этот ящик и доставит к столу, часа за полтора до начала разгула.

Нинка вышла на улицу, и в глаза ей брызнуло сияние яркого солнечного дня. Редко – но и такое здесь бывает! К тому же заметно потеплело: всего около минут двадцати пяти. И Нинка наконец ощутила до конца, до самых глубин души, что сегодня в ее жизни – светлый, неповторимый и всерешающий на будущее день. Что вся жизнь сегодня прекрасна, что у нее надежный, крепкий, верный и толковый муж, с которым можно смело и уверенно глядеть в будущее. Легким шагом она летела по заснеженным, сверкающим под солнцем улицам и, кроме бурной радости, в ее сознании не было больше ничего. Она даже шубу распахнула и малахай с головы скинула, чтобы все встречные-поперечные сразу видели, что и день у нее сегодня особенный, и сама она сегодня совсем не такая, как все. Встречные-поперечные действительно оглядывались и улыбались Нинке, потому что по сияющему лицу ее было видно совершенно ясно – девушка счастлива, так счастлива, что ей и мороз нипочем.

Нинка домчалась до своего дома и совершенно не обратила внимания, что у входных дверей стоит желтый милицейский вездеход, около него прогуливается мильтон в полушубке, щурится на солнце и курит.

Нинка взлетела на свой этаж, распахнула двери и тут же ударилась об испуганные глаза соседки Тамары.

– Нина... К тебе пришли.

– Кто?! – напористо и весело спросила Нинка, предполагая, что явилась портниха, обещавшая, что при облачении невесты наведет решающий и сногсшибательный блеск.

– Милиция, – еле слышно ответила Тамара.

И даже эти слова не испугали Нинку. У нее даже такая глупая мысль мелькнула, что милиция приехала поздравить.

Она сбросила шубу и ворвалась на кухню.

– А вот и я! – ляпнула она с порога.

У стола в тяжелых казенных полушубках сидели два мильтона, один из них придавил в блюдечке папиросу, глянул на Нинку и спросил:

– Агафонова?

– Само собой! Выпить не хотите?

– Нет, – слегка вытаращил глаза милиционер. – Вы из Москвы? Нина Васильевна Агафонова?

– Я ж сказала! – подивилась милицейской тупости Нинка.

– Паспорт ваш.

И только когда она метнулась в комнату за паспортом, сердце у нее екнуло и приостановилось. Нет, милиция с поздравлениями не приходит. Даже на свадьбу.

Она достала свой паспорт и уже много спокойней вернулась на кухню.

Оба милиционера уже не сидели, не курили, а стояли в коридоре и ждали. В паспорт ее глянули бегло, а старший сказал твердо, так что не поспоришь:

– Одевайтесь. Потеплей.

– Зачем? – мертвея, спросила Нинка.

– Проедем к нам. В отдел.

– Подожди, черт в амуниции! У меня же свадьба сегодня! Завтра, что ли, нельзя?!

– Успеете на свадьбу, Агафонова, – сказал до сих пор молчавший милиционер, снял с вешалки и подал Нинке ее дубленку.

– С Василием что-нибудь случилось? – ахнула Нинка и сама еще не понимала, испугалась она за Василия или пыталась ухватиться за последнюю надежду на спасение.

– Кто такой Василий?

– Да муж мой! То есть жених!

– Нет. Я полагаю, что с ним ничего не случилось... Хотя смотря как на это дело посмотреть.

Конец, поняла Нинка. Приехали за ней. Почему и отчего – неизвестно, но ничего хорошего ждать уже не приходится. Она еще дергалась, трепыхалась в надежде, что это пустяковое недоразумение, что через час вернется домой и примется надевать свое дивное свадебное платье, но в тот момент, когда ее усадили в автомобиль, вдруг вспомнила письмо Натальи. О Господи! Да как же она не обратила внимания на слова лучшей подруги, что кто-то разыскивал ее в Москве, якобы из собеса! И ведь правильно, осторожно, но очень ясно предупредила ее Наталья, да сама она, Нинка, этого четкого намека в письме не разглядела. Ну а если б и разглядела, так что с того?