Его огрели палкой сбоку, под ребро, он хотел объяснить, что совершенно ни при чем, но дыхание перехватило. Ему скрутили руки, потащили к арестантскому "газику". Глеб слышал, как братья кричали ментам:

— Он не виноват! Мы просто шли!

— Вот мы и узнаем! Куда вы шли! — ответил хриплый голос. — Да и про вас узнаем! Ну-ка, ребята!

За ними кинулись, это Глеб скорее почувствовал, чем увидел, но парни оторвались.

Его затолкали в машину, он не рвался, не сопротивлялся, только покряхтывал. В полумраке сочувственный голос спросил:

— За что же вы их? Глеб сказал:

— Я прохожий, я ни при чем.

— Зачем же тогда бежал? — усмехнулись ему в ответ.

Потом дверка несколько раз открывалась, и в машину запихивали черных и бритых. Вернее, стриженых. Они были как угорелые. Орали:

— Привет, Вовка!

— Россия, вперед!

— Не отдадим черножопым русских девок!

— Эх, пацаны, — сказал им при тусклом свете немолодой мент. — Да эти ваши девки сами вас отдадут.

— Не смейся, дядя! — крикнул отчаянный мальчишечий дискантик. — Вы отдали, мы вернем!

Время как-то спрессовалось, превратилось не в минуты, а в блоки. В первом блоке вокруг Глебки кричали, матюгались черноодетые бритоголо-вики, возбужденные так, будто наширялись наркотой. Все они, понятное дело, знали друг друга и возбужденно переговаривались о чем-то понятном только им, однако из этих пустопорожних, в общем, восклицаний следовало, что они "дали", что "отмылили", даже за что-то отомстили, и наперебой очень хвалили друг дружку за смелость и отвагу.

Среди них был и старший, к нему обращались чаще и его звали Влас, наверное, командир. Лампочка, защищенная сеткой, светила кое-как, и Глеб не мог разглядеть лиц этих мальчишек, но сосчитать-то вполне: кроме него, тут помещалось пятеро.

Пятеро возбужденных бойцов его, шестого, так и не заметили. Это был первый блок.

Во втором их всех, одного за другим, провели от дверцы машины к грязной заплеванной лестнице, потом еще через сколько-то шагов засунули в клетку — из того же телика он знал, что она называется "обезьянник". Перед тем как толкнуть туда, каждого обыскали. На всех шестерых был один изъятый предмет — Глебкин паспорт с деньгами. Остальные оказались пус-

ты вчистую: ни монетки, ни завалящей какой-нибудь скрепки или хоть автобусного билета.

От машины к "обезьяннику" их вели по два мента, значит, на шестерых двенадцать человек, явный перебор, и все эти мужики столпились перед ба-рьерцем, за которым сидел дежурный капитан, гомонили возбужденно, победные интонации слышались в голосах, будто они банду убийц скрутили и привезли или до ушей вооруженную шайку, а не мальчишек школьного возраста.

В этом разноголосье Глебка попробовал сказать капитану, что его схватили невзначай, он просто стоял на площади, и вот его паспорт, и тогда капитан крикнул:

— Кто брал этого? — Раскрыл документ. — Горева? Никто не откликнулся.

— Я просто прохожий! — повторил Глеб.

— Следуй в камеру, разберемся.

Менты, на минуту утихшие, загомонили снова, и Глеб услышал, как кто-то из них сказал:

— Там, наверное, остались! Задержавшие этого!

В "обезьяннике" было, конечно, получше, чем в машине, по крайней мере, светло, а к стенам приделаны широкие скамьи, чтобы можно ночью лежать. Глебка огляделся. Это был второй блок.

Все, что случилось, казалось абсурдом, а он все-таки верил в справедливость.

— Вот те на! — проговорил, наконец, парень по имени Влас. — Гляньте, пацаны, с нами попалась случайная птаха!

Он не издевался, не ерничал, наоборот, сочувствовал. Протянул руку:

— Я Влас. А ты?

Глеб назвался, вздохнув, рассказал, как было дело, и эти пятеро недружно рассмеялись. Похоже, здесь, в "обезьяннике", их спесь и боевой дух быстро, на глазах, испарялись. В речах засквозила неуверенность. Трое из пятерых отводили взоры в сторону, зевали, жмурились, примолкали. Только Влас разговаривал, да еще один высокий и чернявый по кличке Воронок. Похоже, Влас сразу ощутил падение духа своих бойцов, пытался их оживить и выбрал для этого разговор с Глебкой.

Выяснив случайность его залёта, он не этим, похоже, вдохновлялся, а тем, что Глеб казался спокойным, не нервничал, был уверен в том, что всё обойдется. Это и так следовало — обойдется. Но Влас своих возбуждал:

— Глядите, пацан с нами залетел! Вот видите! Разве есть справедливость? У нас-то ничего с собой, а у него паспорт, и все равно его виноватят. Глядите! Приучайтесь! Думайте!

Глебка спросил:

— За что же вы двоих-то? Целой толпой?

— О-о! — глубокомысленно протянул Влас. — Это долгая история! Обнаглели совсем эти черножопые!