Если это были люди Тарасова, преследующие Русинова, то их должно быть трое. Где третий?.. Он привстал, осматривая пространство впереди себя, и тут заметил, что Раздрогин поднялся из-под своего камня с пистолетом в руке.

— Кто там? — негромко окликнул он.

Третьего, наверное, не было...

— Мамонт! — не высовываясь, отозвался Русинов.

Раздрогин опустил пистолет, поставил на предохранитель, навалился спиной на камень.

— Иди сюда...

Русинов вышел из укрытия, но тут к нему бросилась овчарка. Еще бы мгновение — вцепилась в горло, но Раздрогин крикнул:

— Фу! Свой!..

Собака следила за каждым движением, хрипло рычала, но голос хозяина был крепче поводка. Русинов приблизился к Раздрогину и вдруг увидел, что изо рта по бороде у него течет кровь.

— Ты почему здесь? — тихо спросил он.

— А ты? — вместо ответа спросил Русинов.

Раздрогин промолчал, кивнув на убитого:

— За тобой шли?

— За мной... Дай перевяжу? У тебя пробито легкое.

Тот закашлялся, отплевал кровь:

— Не нужно... Все внутрь идет... Отек... Автоматы забери, трупы — под камень...

Русинов опрокинул первого убитого — тот самый конвоир, что высадился на свертке ждать «Опель»... Сволок его меж глыб, туда же притащил второго, тоже знакомого: во время допроса бил по животу и печени... Забросал камнями. Раздрогин сидел отстраненно, прикладывал снег к груди...

— Их было трое... Где еще один? — спросил Русинов.

— В горах лежит, пошли, — отозвался Раздрогин и поманил рукой собаку. Русинов забросил автоматы за спину, хотел помочь Виталию, однако тот отстранил его руку, пошел сам. Двигался медленно, от дерева к дереву, сплевывая на снег набегавшую кровь. Овчарка шла впереди — куда-то вела, потому что Раздрогин держался ее следа. Через полкилометра он выдохся, долго стоял, прислонившись к дереву, потом сказал, будто сопротивляясь какой-то внутренней мысли:

— Повинуюсь року...

На подъеме он начал задыхаться, и тогда Русинов подставил ему плечо. Раздрогин обнял его за шею, но повисал еще не сильно — сопротивлялся слабости.

— Сам виноват... Поспешил...

Недоговорил, потряс головой. В груди булькало и шипело, будто разорванный кузнечный мех. Живыми на лице оставались лишь глаза... Овчарка между тем тянула в гору, изредка останавливалась, прослушивая пространство впереди. Один раз Виталий вдруг остановился, посмотрел на Русинова так, словно только что обнаружил его рядом с собой.

— У тебя срок вышел! — сказал он. — Тебе же пора уходить! Ты дал слово!..

Потом махнул рукой, прикрыл глаза, переждал боль. Русинов понял, что можно не отвечать...

Овчарка вывела их к трупу третьего преследователя. Ни слова не говоря, Раздрогин прислонился к дереву, опустился по нему на землю. Русинов понял, что нужно делать: через десять минут и этот «афганец» лежал под камнем. Надо же было отвоевать и уцелеть в чужой стране, в чужих горах, чтобы успокоиться в своих...

А собака, будто часовой, сидела возле дерева, склоненного к земле, и ждала. Под этим деревом, прикрытый двумя камнями, оказался лаз в пещеру. И стало понятно, каким образом Раздрогин напоролся на людей Тарасова. Наверное, не выпустил вперед собаку, а вылез сам. И столкнулся с ними в упор...

Километрах в трех ниже еще поднимались от костра клубы пара и дыма, а еще ниже, почти на одной линии, виднелась голова останца со знаком жизни. У Русинова уже не оставалось сомнений, кто был Данилой-мастером, спасшим девочку Ингу. Сказка получала не печальный, а трагический конец. Они забрались в пещеру, Раздрогин велел прикрыть вход камнями, достал откуда-то спрятанный фонарь, осветил низкое, уходящее в темень горы пространство. Собака уже была впереди, поскуливая, звала за собой. Перевел луч на лицо Русинова.

— Давай сядем, поговорим, — предложил он и замолчал.

Свет фонаря бесцельно блуждал по стенам — у Раздрогина слабели руки. Русинов молча ждал.

— Плохи мои дела, — проговорил наконец Виталий. — Жалко... Но это рок. И у тебя тоже... Ты тоже все потерял... Друг твой погиб...

— Какой друг? — холодея, спросил Русинов.

— Афанасьев, Иван Сергеевич...

— Почему? Как? Кто?

— Летел на встречу с тобой, — тяжело дыша, объяснил Раздрогин. — Шведы его раскрыли... Вернули борт, полетели с ним... Тоже рок... Вертолет потерпел катастрофу...

«Откуда тебе известно?! — про себя воскликнул Русинов и промолчал. — Если говорит, значит, знает...»

— Мы схоронили его, ты не волнуйся, — продолжал он. — Достойно... Теперь ты меня схоронишь. Я укажу где...

Успокаивать его, говорить какие-то слова было глупо. Раздрогин понимал, что при таком ранении он долго не протянет. Нужна немедленная операция, а кто ее сделает в горах и чем?.. Часа через три-четыре он просто захлебнется кровью...

— Выполни одну мою просьбу! — вдруг попросил он. — Не посчитай за труд...