— Боитесь меня?

— Боюсь, — не поднимая глаз, проронила она.

— Правильно делаете! — Он сел за ее спиной и тоже начал рыть песок — просто яму. — Я причинил тут всем большой вред. Но клянусь, больше не причиню! Готов просить прощения, только не знаю у кого. Дурацкое состояние, когда приходится оправдываться!

— А вы не оправдывайтесь, — посоветовала Ольга. — Живите, и все.

После сильных дождей, когда казалось, земля уже не принимает влаги, песок успел просохнуть на глубину ладони всего за сутки. Яма превращалась в воронку.

— Живите, радуйтесь, — продолжала она натянуто-веселым голосом. — Смотрите, вода бежит, солнце светит, птицы поют, комары...

— Хотел вызвать сюда своего друга, — признался Русинов. — Мне одному сейчас не разобраться... Я никому здесь не доверяю, кроме вас. Но вы боитесь и тем более не верите. А это лето очень важное, может, нынче все и решится! Вот приедем к вашему отцу, он тоже не поверит. Потому что я передам ему банку с вербным медом.

— При чем здесь мед? — Ольга развернулась к нему. — Вы не перегрелись?

— При том, что мед — моя визитная карточка, — объяснил он. — Одну такую банку я уже свозил в Ныроб, учителю Михаилу Николаевичу.

— Ну и что? Я его знаю...

— Ничего... Он выдал рекомендации отправить меня с пасеки к вашему отцу, выслать как опасный элемент. Ваш отец получит вербный мед и сразу поймет, как со мной поступить.

— Не может быть! Михаил Николаевич очень честный и интересный человек! У него восемь детей!

— Конечно, честный! У плохих людей столько детей не рождается, — заключил Русинов. — Только я здесь — лишний. И от меня хотят избавиться. Потому что знают, кто я, где работал и чем занимался.

— Я теперь понимаю, почему Петр Григорьевич попросил меня не подпускать вас к дяде Коле, — неожиданно проговорила Ольга, — и вообще, присматривать за вами...

— А папа запретил упоминать имя Авеги!

— Знаете что! — Она подскочила. — Мы сейчас съедим этот мед!

И не дожидаясь ответа, побежала к машине. Через минуту вернулась с банкой в руках.

— Хочу меду! На пасеке не хотела, а сейчас хочу! — Она открыла банку, понюхала. — Как его много — на дух не надо, а когда мало, он такой вкусный! Берите ложку!

Вдвоем они едва осилили треть банки. Больше не влезало. Борода у Русинова слипалась, а у Ольги блестели грудь и купальник. Они ели, смеялись и нахваливали «визитную карточку».

— Мы не лопнем? — спросил Русинов.

— Нет! Только воду холодную пить нельзя... У меня идея! Мажьте меня медом!

— Зачем?

— Ничего не понимаете. Это же маска! Полезно для кожи!

Он с удовольствием обливал ее медом из банки и растирал по телу. Она смеялась, доверчиво подставляясь под его руки.

— А теперь я вас оближу! — заявил он, когда Ольга была в меду с головы до ног.

— Извращенец! — крикнула она и помчалась по песку. — Развратник!

— От извращенки слышу! — Он побежал за ней, догнал и схватил за руку. Но Ольга выскользнула и покатилась по песку.

— Вот теперь облизывайте на здоровье!

Русинов лизнул ее руку, отплевал захрустевший на зубах песок.

— Не вкусная?! Какое горе! Сладкая, а не оближешь!

— Значит, буду смотреть на вас и облизываться.

Ольга привстала и погрозила пальцем:

— Но если вербный мед — плод вашей, скажем, не совсем здоровой фантазии будет стыдно перед папой! Вам будет стыдно!

— Пусть уж лучше будет стыдно!

Он начертил на песке таинственный знак — вертикальная линия с четырьмя точками.

— Вот еще один плод фантазии... Видели где-нибудь?

— Видела, — она пожала плечами. — Знак снежного человека.

— Вы уверены?

— Мне один человек говорил, — призналась не сразу она. — Правда, немного прибабахнутый... Они по этим знакам ищут снежных людей.

Русинов не стал ничего объяснять, стер знак и лег на это место, лицом к небу. Ольга долго молчала, перебирая пальцами песок, затем решительно перевернулась, подставившись солнцу.

— Да ну их всех! Сплошная клиника! Я только солнышку верю!

А вечером они оба жестоко страдали от этой доверчивости. Сначала на плечах, спинах и бедрах появились краснота и легкое, даже приятное жжение. Они последний раз выкупались уже на закате, чтобы успеть обсохнуть, и тем самым на некоторое время приглушили солнечный ожог. Ночевать решили в машине: Ольга опасалась, что ночью придет Зямщиц. Русинов постелил Ольге на откидной кровати, а сам устроился на коробках рядом, раскинув палатку. Пока еще двигался, ощущал лишь плечи и лопатки — палило от прикосновения одежды. Но стоило лечь, как огонь покатился по всей спине. Он потерпел несколько минут, не подавая виду, и начал раздеваться. Ольга еще крепилась: мед все-таки защитил кожу и оттянул проявление ожога.