С лишком шестьсот верст объездил Суворов. Михаил, отдохнувший от небывалого с ним прежде путешествия, явился к генерал-поручику в военном кавалерийском мундире. Он остриг по-русски, в скобку, волосы и стал молодцом-витязем. Суворов взглянул на него, прослезился и поцеловал:

— Миша, ты герой! Точнехонько, как когда-то отец твой!

Полководец прекрасно понимал, что, помимо пользы для самого Михаила Быкова, сделавшегося вскорости образцовым воином, случай этот послужит в поучение всем придворным белоручкам и доморощенным парижанам.

Конец 1783 и начало 1784 года Суворов провел на юге Донской области, в Усть-Аксайском стане, а в феврале переехал в крепость Святого Дмитрия. Еще раньше он получил распоряжение Потемкина возобновить переговоры с Шагин-Гиреем о выезде его в Россию. Судьба последнего крымского хана решилась, однако, только в последние месяцы 1784 года, уже после отъезда Суворова из края. Генерал-поручик Ингельстром, применив хитрость, ввел в Тамань батальон пехоты и большой конвой кавалерии. Шагин-Гирею пришлось дать согласие на переезд в Воронеж. Затем он жил в Калуге, тосковал, просил разрешить ему удалиться в Турцию. Принятый там с внешним почетом, он был отвезен на остров Родос и по приказанию султана вероломно убит.

В Стамбуле русские дипломаты одержали новую победу. Посланнику в Турции Я. И. Булгакову 28 декабря 1783 года удалось добиться подписания торжественного акта, по которому Порта признавала Кубань, Таманский полуостров подданством русской императрицы и отказывалась от всяких притязаний на Крым. Трудный вопрос в его окончательной стадии был решен, таким образом, без военных действий. Новая обстановка не требовала специальных войск на Кубани. С марта 1784 года вся граница от Каспийского до Азовского моря переходила в ведение командира Кавказского корпуса П. Потемкина.

Сдав свои войска генерал-поручику П. С. Леонтьеву, Суворов выехал в Москву для нового назначения и получил в командование Владимирскую дивизию. Однако, прежде чем отправиться к ней, он неожиданно появляется в Петербурге. К этому времени происходит уже окончательный разрыв Суворова с Варварою Ивановною. Новые подозрения понуждают его обратиться в Синод с челобитной. На этот раз Суворов обвиняет жену в связи с секунд-майором И. Е. Сырохневым. Генерал расстается с неверною Варварой Ивановной, назначает ей сперва тысячу двести рублей содержания, затем увеличивает эту цифру до трех тысяч и ревниво следит, чтобы кто-нибудь из родных не выразил бывшей жене сочувствия.

Она поселяется в Москве, где у нее 4 августа 1784 года родится сын Аркадий. Все попытки примирения с ее стороны остаются без результата. На свои письма Варвара Ивановна не получает ответа, даже дочери ее Наташе, возвращенной в Смольный институт, запрещено переписываться с матерью.

Надобно сказать, что чистота и строгость взглядов Суворова на брак и семейные отношения резко отличались от вольных нравов, господствовавших при дворе. Это был воистину «развратный век», и первая женщина империи — Екатерина II подавала тому дурной пример. Многие мужья, ходившие в рогоносцах, предпочитали смотреть сквозь пальцы на проказы своих жен, лишь бы не вызвать гнев царицы и ее фаворитов. Суворов проявил и характер, и силу воли, пойдя на резкий и открытый разрыв с женой, несмотря на то, что сама Екатерина II выступала не раз примирительницей. Поступок его был и косвенным осуждением поведения самой императрицы.

Прежняя Варюта умерла для Суворова, но злоба к ней постепенно сменилась полным и прочным забвением. Чтобы ничто не напоминало ему о ней, генерал даже дает ей новую, неприличную кличку, а в других случаях преднамеренно не называет ее имени. Он не думал возвращаться к семейному очагу, желая умереть одиноким, и остался верен себе: скончался, не примирившись с виновною в его глазах женою. Суворов слишком строго смотрел на брачные обязательства и относился без пощады к тем, кто нарушал их святость. Лично его нельзя было упрекнуть ни в чем; пока жена носила его имя, он оставался верен ей.

В Петербурге генерал-поручик навестил в Смольном свою горячо любимую дочь, побывал в Зимнем и передал в согласии с существовавшими порядками через знаменитого камердинера Захара Константиновича Зотова просьбу об аудиенции у государыни по случаю недавнего получения ордена Святого Владимира. Екатерина II приняла его, как обычно, ранним утром и по окончании разговора сказала:

— Вы сегодня у меня обедайте.

Он не упускал случая выказать свою антипатию всему придворному миру и, встретив в дворцовых покоях истопника, вдруг начал почтительно ему кланяться.

— Ваше превосходительство, — осторожно заметил дежурный офицер, — это служитель самого низшего разряда.

— Помилуй, батюшка, — скороговоркой возразил Суворов, — я новичок при дворе! Надо же мне приобрести на случай благоприятелей. — Он остановился и зажмурил один глаз. — Сегодня истопник, завтра антишамбрист, послезавтра — Бог знает кто!..

Было ясно, что новое назначение вскоре разочарует Суворова. Руководя дивизией из своего поместья Ундол, расположенного неподалеку от Владимира и купленного в 1776 году, очевидно, на доставшиеся в наследство от отца деньги, генерал-поручик заскучал. Он жаждал живого дела. Канцелярщина, хозяйственно-подрядческие заботы претили ему. В Ундоле он казался более помещиком, чем командиром, но помещиком необычным, странным.