И всё-таки сомнения оставались. Капитолину могли спрятать в квартире, приобретённой в течение последнего года, когда Воробьёв уже работал у Арчеладзе, либо вывезти в какой-нибудь ближайший областной город и передать местному управлению МБ. На этот случай полковник готовился к крайним мерам, для чего велел дежурному помощнику собрать группу Кутасова на тренировочной базе, экипировать и находиться в полной боевой форме.

Пока Воробьёв составлял по памяти список конспиративных квартир и их содержателей, а потом обзванивал из телефона-автомата на улице своих подчинённых, Арчеладзе взял у дежурного ключ и вошёл в камеру к однорукому. Тот лежал на кровати, отвернувшись лицом к стене, и даже не шевельнулся, услышав стук решётчатой двери. Врач, дежуривший у него, встал со стула и застегнул халат.

— Помощь оказана, товарищ генерал, — доложил он. — Состояние удовлетворительное. Психически подавлен…

— Ничего, сейчас ещё подавим, — проговорил Арчеладзе и подошёл к задержанному. — Встать!

Тот нехотя поднялся, скрывая за этой ленью боль, и замер.

— Говорить не намерен, — коротко дыша, проговорил он.

— Я тоже, — бросил Арчеладзе. — Обстановка изменилась, не до разговоров. Одевайся, сейчас тебя перевезут в укромное место. С этого часа ты мой личный пленник. Я вынужден изъять тебя у государства и у закона.

Это ему не понравилось: в неярком свете камеры тревожно блеснули глаза. Видимо, оставаясь в официальном учреждении, он на что-то рассчитывал. Во всяком случае, этот поворот оказался для него неожиданным.

— Как ты думаешь, сколько дадут за тебя, если потребую выкуп с твоих хозяев? — спросил полковник.

— Гроша ломаного не дадут, — проговорил однорукий, довольно ловко натягивая брюки.

— За живого, может быть, и не дадут, — предположил полковник. — Но за голову обязаны дать. Что бы ты ни говорил, но твоё начальство заинтересовано сейчас в твоей смерти. Так что с драной овцы хоть шерсти клок.

Однорукий промолчал, оставаясь внешне спокойным, хотя пальцы его потеряли ловкость и не справлялись с пуговицами на рубашке. Врач заметил это и хотел помочь, но задержанный вдруг взорвался:

— Отойдите от меня! Я вас не просил!

— Спокойно, Коля, — урезонил его Арчеладзе. — Ты же смертник, так и веди себя соответственно, как настоящий камикадзе.

— Слушайте, генерал! — гневно заговорил однорукий. — Неужели вы до сих пор не уяснили, с кем имеете дело? Мы вас однажды уже предупреждали! Второго предупреждения не будет.

— Предупреждали? — изумился полковник. — Что-то не помню!

— На посту ГАИ. Помните? Или вы ничего не поняли?

— Ах, на посту!.. А я-то погрешил на других людей! — засмеялся Арчеладзе. — Знать бы, ни одного бы живым не отпустил… Между прочим, на посту я вас переиграл! Это вы должны были сделать выводы, Коля! А вы после этого попытались всучить мне майора-ракетчика. Для вашей организации несолидно, ей-Богу!

Однорукий пропустил это мимо ушей, выдавил сквозь зубы:

— Теперь доигрались, генерал.

— Ну, ты наглец, Коля! — усмехнулся полковник. — Сидишь в моей камере и мне же угрожаешь. Ладно, пошли на новое местожительство. Может, там спеси поубавится. Я для охраны приставлю ребят, которые тебя брали. Ты двух порезал, так вот один скончался, до клиники не довезли.

Однорукого привели в дежурку, усадили лицом к стене.

Полковник достал из шкафа протез — достижение электроники и точной механики, — легонько постучал им по голове задержанного.

— Этот котелок у тебя не варит, так поноси пока. А протез я передам твоему начальству, — он сложил пластмассовые гибкие пальцы в фигу. — Вот с этой комбинацией.

Арчеладзе приказал дежурным оперативникам доставить однорукого на тренировочную базу к Кутасову, посмотрел список адресов конспиративных квартир, которые предстояло проверить Воробьёву и его группе в течение ночи, распорядился, чтобы ни в коем случае не делали попыток освободить Капитолину. После этого пошёл в свой кабинет. Звонить Зямщицу можно было и со служебного телефона, не стесняясь, что его прослушивают. Их разговор будет записан на плёнку и немедленно передан Комиссару…

Давний сослуживец оказался дома и почти сразу взял трубку.

— Гогия, ты памидоры любишь? Кушать — да, а так — нэт, — начал с анекдота Арчеладзе, чтобы быть узнанным. — Кстати, ты брюки от краски отчистил?

— Ты что хочешь сказать? — насторожённо спросил Зямщиц.

— А то, что ты подумал.

— Зачем? — Бывший сослуживец всё понял.

— Хочу подарок вручить, — сказал полковник и повертел в руке протез. — С сюрпризом.

— Когда?

— Минут через двадцать.

— Поздно уже…

— Лучше поздно, чем никогда.

— Если так — буду, — после паузы согласился Зямщиц.