Шрифт:
Узнав обо всем, Изидор густо покраснел, но, казалось, был доволен.
Торжество назначили на пятнадцатое августа — день Рождества богородицы и рождения императора Наполеона. Муниципалитет решил обставить церемонию пышно и блестяще. Эстраду устроили на живописных холмах Куронно: это как бы продолжение валов старой крепости, куда я тебя сейчас поведу.
В общественном мнении произошел вполне понятный переворот: добродетель Изидора, подвергавшуюся до сих пор насмешкам, вдруг стали уважать, стали ей завидовать, как только выяснилось, что она принесет ему пятьсот франков, сберегательную книжку, всеобщий почет и громкую славу. Теперь девушки сожалели о своем легкомыслии, насмешках, вольностях. У Изидора, по-прежнему застенчивого и скромного, был удовлетворенный вид, выдававший его тайную радость.
Накануне пятнадцатого августа вся улица Дофины была разукрашена флагами. Да, я забыл рассказать, по случаю какого события эта улица так названа.
Дело в том, что одну дофину, не знаю, какую именно, посетившую Жизор, городские власти чествовали так долго, что во время торжественной процессии по городу она остановилась перед одним из домов на этой улице и воскликнула: «О, какой хорошенький домик, как бы мне хотелось в нем побывать! Кому он принадлежит?» Ей назвали владельца, побежали за ним, отыскали и привели, смущенного и гордого, к принцессе.
Она вошла в дом, пожелала осмотреть его сверху донизу и даже уединилась, запершись на минутку в некоей комнате.
Когда она вышла, народ, польщенный честью, оказанной одному из граждан Жизора, завопил: «Да здравствует дофина!» Но скоро один шутник сочинил песенку, и за улицей сохранилось имя ее королевского высочества, ибо:
Принцесса поспешила,Не стала ждать кюре онаИ влагой улицу самаВнезапно окрестила.Но возвращаюсь к Изидору.
По всему пути кортежа были разбросаны цветы, как для процессии в день Тела господня, и даже была на ногах вся национальная гвардия под командой своего начальника, майора Дебарра, старого служаки Великой армии, который с гордостью показывал всем футляр с почетным крестом, пожалованным ему самим императором, и бороду казака, лихо отхваченную саблей майора от подбородка ее владельца при отступлении из России.
Отряд, которым он командовал, был к тому же отборным отрядом, известным во всей провинции: гренадерскую роту из Жизора приглашали на все праздники на пятнадцать—двадцать миль в окружности. Рассказывали, что сам король Луи-Филипп [4] , делая смотр милиции Эрского департамента, в восхищении остановился перед жизорской ротой и воскликнул:
4
Луи-Филипп — французский король, глава Июльской монархии, правивший с 1830 по 1848 год.
«Откуда эти бравые гренадеры?»
«Из Жизора», — ответил генерал.
«Как это я не догадался?» — пробормотал король.
Итак, майор Дебарр со своими молодцами, с музыкантами впереди явился за Изидором к лавке его матери.
После того как под окнами сыграли марш, виновник торжества появился на пороге.
Он был одет в белое с головы до ног; на нем была соломенная шляпа, украшенная, точно кокардой, флердоранжем.
Вопрос о его костюме беспокоил госпожу Гюссон, — она долго колебалась между черной курткой первопричастника и белым одеянием. Советница госпожи Гюссон, Франсуаза, убедила ее выбрать белое, заметив, что так Изидор будет похож на лебедя.
Вслед за ним показалась его покровительница, его крестная мать — торжествующая госпожа Гюссон. Выходя из дому, она взяла Изидора под руку; с другой стороны шел мэр. Забили барабаны. Майор Дебарр скомандовал: «На кра-а-ул!» Шествие направилось к церкви среди огромной толпы народа, собравшегося из всех окрестных общин.
После краткого богослужения и трогательной проповеди аббата Малу все двинулись к холмам Куронно, где в палатке было приготовлено пиршество.
Прежде чем сели за стол, мэр произнес речь. Вот она, слово в слово. Я запомнил ее наизусть — так она прекрасна:
«Молодой человек! Добродетельная дама, любимая бедняками и уважаемая богатыми, госпожа Гюссон, которую я благодарю от имени всего города, возымела мысль, поистине счастливую мысль: учредить премию за добродетель — ценное поощрение для жителей нашего края!
Вы, молодой человек, являетесь первым избранником, первым удостоенным премии в ряду благонравных и целомудренных. Имя ваше сохранится первым в перечне наиболее достойных, и нужно, чтобы вся ваша жизнь, понимаете ли, вся жизнь ваша оправдала столь удачное начало. Сегодня в присутствии этой благородной дамы, награждающей вас за примерное поведение, в присутствии воинов, взявшихся в вашу честь за оружие, в присутствии всего растроганного народа, собравшегося здесь, дабы приветствовать вас (или, вернее, добродетель в вашем лице), вы даете городу и всем нам торжественное обещание — до самой смерти оставаться таким же превосходным примером для сограждан, как и в дни юности.
Не забывайте этого, молодой человек! Вы — первое семя, брошенное на почву наших надежд; принесите же нам ожидаемые плоды!»
Мэр сделал три шага вперед, раскрыл объятия и прижал к сердцу рыдающего Изидора.
Избранник плакал, сам не зная почему, от безотчетного волнения, гордости, неясного и радостного умиления.
Затем мэр вложил ему в руку шелковый кошелек, где звенело золото — пятьсот франков золотом! — а в другую руку — сберегательную книжку и торжественно провозгласил: «Добродетели — почет, слава и богатство!»