— А утром, — повторил Клоун, — Длинный, то есть Кравцов, говорит: «Давай сматываться — вдову укокошили!» Я ее не душил, не резал, зачем же мне отвечать?!

— Расскажите по порядку.

— Что говорить? С чего начинать?

— Начните с вечера.

— Были мы у Длинного, то есть, извините, у Жеки Кравцова, в карты играли, в очко. Потом пошли. Мы еще раньше договорились, что пойдем к вдове.

— В котором часу вы там были, у ее дома?

— Точно не скажу. Что-то около часа ночи. Пошли, значит, пришли…

Клоун говорил теперь, не останавливаясь, и капитан Вегер едва успевал записывать показания.

— Никого не встретили по дороге?

— Какая-то парочка на углу стояла. Под деревом, недалеко от дома. А может, еще кто-то был. Не присматривался.

— Дальше.

— Перелезли через забор.

— Ничего вас там не удивило, во дворе?

— Нет, — пожал плечами Самсонов.

— Как же вас собака не покусала? У Иллеш волк — не собака.

— А собака в сарае была заперта, оттуда и лаяла. Да так глухо, как из-под земли. Мы удивились с Длинным, а потом обрадовались. Можно еще папироску? Два дня не курил — уши опухли.

— Берите, — сказал Коваль, — и рассказывайте.

Клоун разговорился, оживился, выпрямился — словно с каждым словом сбрасывал камень с души.

— Ну, подошли тихонько к двери, — продолжал он. — А за дверью возня какая-то, кто-то шороху дает, а кто-то хрипит, словно душат его.

— Отчетливо слышали хрипение? — с сомнением переспросил Вегер, перестав писать.

— Сначала подумали, что показалось. Нервы все-таки. А потом слышим — еще и еще! Да так страшно, что мы — назад. И смотались.

— Ах ты, какие пугливые, боже ты мой! — проворчал майор Бублейников. — Перепугались, бедные, — и концы в воду.

— Когда назад лезли — я как раз на заборе был, — там кто-то закричал, да так, что у меня мурашки по телу забегали. Даже сейчас, как вспомню, — съежился Клоун, — плохо делается.

— Так сразу и бросились назад? — переспросил Коваль.

Клоун кивнул.

— И не заинтересовались, что там делается, в доме?

— Длинный сказал: «Тут мокрое дело…» Кто-то нас опередил.

— А вы тоже были готовы на «мокрое»?

Клоун испуганно вытаращил глаза:

— Мы по мокрому не работаем.

— Зачем же ножи прихватили? — спросил майор Бублейников.

— У меня не было ножа.

— А у Кравцова?

— Не знаю. Может, и был.

— А ему зачем?

— Может, замки ломать…

— А где выбросили эти ножи?

Клоун снова начал твердить: у него ножа никакого не было.

— А где тот, что вы вместе с Кравцовым сделали в мастерской?

— Я никаких ножей не делал.

Для предстоящей беседы с Кравцовым, которого Коваль справедливо считал главной фигурой в этой небольшой компании, было достаточно уже и того, что рассказал Самсонов, и подполковник решил пока оставить его в покое и отправить в камеру.

— Самсонов, вы рассказали немного правды, это хорошо. Это в вашу пользу. Но скажите вот еще что: вы вдвоем ходили к вдове Иллеш или втроем?

— Вдвоем! — И на лице Клоуна появилось такое выражение, будто бы он готов был землю есть, чтобы подтвердить свои слова. — Только вдвоем, только вдвоем, — повторил он.

— А кто такой Кукушка? — поинтересовался капитан Вегер.

Клоун словно поперхнулся и, глядя куда-то в сторону, пробормотал:

— Не знаю.

— Он не был с вами в ту ночь?

Чуть не сказал: «Нет, не был», — но своевременно сдержался. Однако подполковник Коваль так же, как Бублейников и Вегер, прекрасно видели растерянность Клоуна.

— Разрешите, Дмитрий Иванович, у меня еще кое-что есть, — обратился Бублейников к Ковалю, хотя тот уже вызвал конвоира.

Коваль кивнул.

— На что ты жил здесь три месяца? — спросил Бублейников парня. — На какие деньги?

— Два с половиной…

— Хорошо, два с половиной.

— Случайные заработки. На вокзале вещи носил. Курортникам. Чемоданы всякие, корзины.

— И тебе доверяли?

— Дрова пилил и колол.

— В мае и в июне?! Не мели чепуху!

— Есть такие, что в мае дровами запасаются.

— А скотину пасти не нанимался?

— Пробовал.

— К кому?

— На улице Духновича, на Лесной. Фамилий не знаю. Меня Длинный водил. Да не взяли.

— А к Иллеш?

— К убитой? Нет, не нанимался.