— Да, у меня появились сомнения, — неожиданно для себя признался Арчеладзе.

— Это естественно, — поддержал Сергей Антонович. — Пять стрел улетели в пустоту. Единственный правильный шаг — освобождение Альфреда Каузерлинга. Я опасался, что и он окажется в мусорном контейнере…

Капитолина подбадривала взглядом Арчеладзе и одновременно выглядела виноватой.

— Пока не вижу иного способа борьбы! — он встал, повинуясь воле второй своей натуры, и таким образом разрушил ход мирной и неторопливой беседы. — Возможно, мои действия не совпадают с вашими… замыслами и вашей тактикой. Но я солдат, а не маг и чародей. Идёт война, а на войне задача одна — уничтожить противника. Я увидел его и вошёл в боевое соприкосновение.

— Считаете, что уничтоженные вами наёмники — истинный противник? — невозмутимо спросил гость.

— Они принадлежат Интернационалу, выполняют его волю. Это «легионеры смерти». И мне всё равно, наёмники они или идейные.

— Да, всё это так. Но то, что вы называете Интернационалом, способно навербовать новых, поставить под ружьё тысячи легионеров. И в основном это будут славяне, наши соотечественники. В кого же полетят стрелы?.. Такая война выгодна кощеям, потому что каждая жертва — с той или другой стороны приносит жертвенную кровь. Увы, Эдуард Никанорович, на этой войне вам придётся разбираться и в магии, и в чародействе. Думаю, не в первый раз слышите о сакральной сути человеческой… да и, в общем, всякой крови. И потому своих они душат струной, чтобы не пролить ни капли. Известный вам Кристофер Фрич хоть и был казнён, но казнён как кощей и им остался, — Сергей Антонович что-то вспомнил и невольно сделал паузу. — Таким же способом они казнят гоев, ибо считают, что их священная кровь может разрушить алтарь. Но они торжествуют, когда льётся кровь изгоев в междоусобице.

Арчеладзе вдруг ощутил нелепость своего возмущённого и боевого вида перед гостем и сел на своё место, напротив Капитолины.

— То, что вы сказали… мне не совсем понятно, — проговорил он. — Однажды я спросил уже… Кто вы? Спросил у человека по имени Майкл Прист. И ответа определённого не получил. «Люди будущего» — это для меня слишком расплывчато. Я солдат и люблю конкретность. Так кто же вы?.. У меня тысячи вопросов. Но хочу услышать только один вразумительный ответ.

— Что бы я ни сказал сейчас, это не может стать ответом, который удовлетворит вас полностью, — мягко улыбнулся гость, хотя взор его по-прежнему оставался суровым. — Прежде нужно ответить самому себе: кто я? И ответить правдиво.

— Это я уже слышал… И теорию пассионарности Гумилёва читал, — полковник кивнул на книги, лежащие на раскладной армейской кровати. — Себе я ответил: я — воин. И никогда не смогу стать наёмником. Поэтому мне важно знать, кому служить и во имя чего? Будущему России — это слишком неконкретно.

— Понимаю, — теперь встал гость. — Греет всегда близкий огонь, далёкий только светит. Нужна конкретная задача. Хорошо, слушайте. Вам надлежит быть на Балканах. В кратчайший срок и со всей командой. В Боснии существует «зона 0019» — так она означена на картах сил ООН. На вид это просто лесистая гора, господствующая высота, по которой проходит разделительная линия между сербами и хорватами. Около восьми квадратных километров практически пустого пространства. Люди ушли с началом войны, но кое-кто остался. Эту зону следует взять под охрану. Ну? Вопросов прибавилось?

Капитолина смотрела на Арчеладзе так, словно хотела развести руками и сказать — ничего не поделаешь, так всё и есть…

— Вопрос всего один, — проговорил он. — Мы думали о России. При чём здесь Балканы?

Сергей Антонович как-то незаметно стал жёстким, и тон его голоса сравнялся по строгости и накалу со взглядом.

— Положение России сейчас определяется там. Что станет с Балканами, то и будет со всем славянским миром. На древнем арийском языке Балканы — «Сияющая Власть». Об этой земле услышали древние иудеи и рохданит Моисей назвал её Землёй Обетованной. Он повёл евреев искать её и не нашёл, остановился в Опалённом Стане. А оставалось — немного пройти по суше и переплыть Адриатику. Владеющий Балканами владеет волей и духом всего человечества. Думаю, вам ясно, отчего самые страшные войны начинались с покорения Земли Сияющей Власти?

И снова полковник испытал то же неясное чувство, как и тогда, когда он встретился с Майклом Пристом: в сознании на кратчайший миг вспыхнуло неуловимое озарение, вызванное каким-то словом, произнесённым только что. Но каким?.. Этот молниеносный проблеск напоминал фотовспышку в ночное время, после которой обычно становится ещё темнее.

— Ну? Ответил я на вопрос — кто мы? — Сергей Антонович сел.

— В какой-то степени, да… Когда нужно быть на Балканах?

— Вот это уже голос воина. Я сказал, в кратчайший срок.

— Значит, сейчас, — определился Арчеладзе и взглянул на Капитолину. — Поедешь со мной.

Она посмотрела печально, стиснула губы и отрицательно качнула головой. И этот её тихий, никому не видимый протест был ярче всяких слов и аргументов…

В ту злополучную ночь его разбудил сержант Макнил, которого офицеры батальона избрали «чёрным вестником» ещё в песках Кувейта, и с той поры Джейсон совершенно несправедливо презирал его и опасался. Если этот человек без нервов постучался среди ночи, можно было уже не спрашивать, по какому поводу. Разве что уточнить, кого именно зацепило и до какой степени. Однако Макнил принёс на сей раз весть странную.

— Сэр! Из патрулирования зоны не вернулся Питер Уайн, рядовой из штурмовой группы, — безразлично доложил этот «ангел смерти». — Два бывших с ним морских пехотинца утверждают, что Уайн отстал от них всего на четверть мили, собирал цветы. И исчез.

— Что делал? — Джейсон потряс головой.

— Собирал цветы, сэр! Находился в пределах видимости.

— Зачем он собирал эти цветы? Для кого?

— Не знаю, сэр, — с тупой бесстрастностью произнёс сержант. — Может, потому, что в зоне очень много цветов.