В последнюю очередь Арчеладзе заметил охранников — двух кутасовских бойцов, стоящих у двери в неподвижных позах и с лицами, то ли обалдевшими, то ли очарованными.

И ещё на головах пяти крайних археологов он разглядел блестящие металлические обручи…

Происходил некий ритуал, действо, напоминающее суд.

Мужчины в плащах будто бы не увидели полковника, однако Карна медленно повернула к нему голову и встретилась взглядом. Лёд её глаз на секунду сковал всякое движение, заготовленная и естественная фраза — спросить, что здесь происходит, — застряла в горле.

Карна встала и царственно приблизилась к Арчеладзе, лёгким движением рук сняла головной убор, оказавшийся обыкновенной женской кичкой.

— Здравствуй, Гриф, — проговорила она, и взгляд её потеплел. — Ничего не спрашивай, так надо. Ты выполнил свой урок, остальное — моя забота. А тебе лучше уйти. Ступай и ложись спать. Сейчас к тебе придёт сон.

— Хочу посмотреть, — ощущая незнакомую внутреннюю робость, сказал Арчеладзе. — Хочу понять…

— Добро, — перебила она. — Оставайся. Но предупреждаю: не задавай вопросов и ничем не отвлекай меня от урока.

Карна вернулась на своё место и водрузила кичку на голову, как царица корону. Её мужчины-помощники подвели очередного археолога, поставили на одно колено.

— Как твоё имя? — спросила Карна по-английски.

— Фил Робертс, — не поднимая глаз, проронил пленный.

— Ты покушался на покой сокровищ Сфинкса?

— Нет, Дева! — клятвенно вымолвил он. — Я работаю в «Арвохе» по контракту, от университета штата Мичиган.

— Сам подписал контракт?

— Да, Дева…

— Ты подписал его кровью?

— Да, Дева… Это случилось в Президио, недалеко от Сан-Франциско.

— А знал ли ты, Фил Робертс, что подписывают кровью? — кажется, голос Карны слегка подобрел.

— Знал, Дева! Только… не верил, считал это игрой, предрассудком, — пленный на мгновение вскинул умоляющий взгляд. — Решался вопрос с моей научной работой! И если бы…

— Это меня не интересует! — отрезала Карна. — У тебя, Фил, твёрдый мозг. А ты воспользовался даром природы во зло Сущности Мира.

— Признаю, Дева.

Она взяла обруч, посмотрела сквозь него на подсудимого.

— Склони голову, изгой!

— Дева! Прости меня! — взмолился он, и от глубокой тоски в его тоне полковник ощутил пустоту в области солнечного сплетения.

— Прощаю, — произнесла Карна, натягивая обруч на склонённую голову. — Теперь ты просто безумец.

И ударила его в лоб суставом согнутого среднего пальца.

Пленный осторожно встал на ноги, улыбнулся счастливо и, уводимый строгими помощниками назад, к стене, потянулся к Карне благодарными руками.

А мужчины тут же взяли следующего археолога, человека лет пятидесяти с тёмным взором и блестящей от пота лысиной. Глядел он вызывающе, исподлобья, однако при этом не сопротивлялся, будто находясь в полусонном, расслабленном состоянии. Никак не мог встать на одно колено, всё время получалось на оба, пока один из спутников Карны сам не утвердил его ногу.

— Я знаю тебя, — сказала она. — Ты нарушал покой на острове Пасхи и избежал наказания. Твоё имя — Освальд, не так ли?

— Моё имя — Освальд, — не без гордости произнёс пленный. — А фамилия Курфюрст.

— И это мне известно, — Карна сразу же взяла обруч. — Но теперь заслуги твоих предков не спасут от наказания, Освальд. Склони голову.

— Пощади, Карна! — потребовал он. — Ты знаешь, меня обманули. И контракт я подписал в невменяемом состоянии и полной темноте. Не видел, что в чернильнице — кровь!

— Лжёшь, Освальд! — посуровела она. — Ты подписал своей кровью, и взял её сам из левого запястья.

Помощники тут же завернули ему левую руку, показали Карне, вероятно, шрам от пореза.

— Это я разрезал стеклом! На раскопках! — поклялся археолог.

— Возможно, — невозмутимо сказала Карна. — Но это теперь не имеет значения. У тебя окончательно разжижился мозг, изгой. Лишаю тебя пути.

Мужчины нагнули его голову, Дева водрузила ему обруч, стукнула по лбу, а помощники тут же облили его какой-то жидкостью, воняющей аммиаком, и принялись втирать её в тело. Археолог тотчас же утратил дар речи и, силясь что-то произнести, тянулся к Карне руками и тоскливо мычал.

Закончив с ним, к царственной судье подвели старика, того самого, что Арчеладзе гнал на маршруте уколами ножа. Этот сам встал на колено, опустил голову, но взглядом искал взгляд Карны.