Шрифт:
— А Палий, Солтыс, Гуляй-Беда?… — напомнил Инокентьев, сидевший молча в течение всего разговора.
И по тому, как раздраженно взглянул на него Оловянников, стало понятно, что разговор об этих бандитах возникает у них не впервые.
— Да что вы все в кучу валите! — краснея, закричал Оловянников. — Всему свой черед! Дайте наконец с Шаворским разделаться!…
— Погоди, Геннадий, не горячись! — остановил его Кулешов. — Ответь мне на такой вопрос: нельзя как-нибудь увязать все эти операции?
— Нет! Знаешь, что бывает, когда за двумя зайцами гоняются? А тут зайцев не два и не три…
— А мне вот кажется… — проговорил Алексей, и к нему сразу повернулись все головы. — Разрешите?
— Ну, ну, давай!
Он вместе со стулом придвинулся к столу:
— Я тут кое-что прикинул… Можно попробовать такую штуку…
Все, что он придумал в поезде, лежа в клубах махорочного дыма на багажной полке под потолком вагона было разобрано до мельчайших подробностей.
К чести начальника разведотдела ОГЧК надо заметить, что не кто иной, как он, ударил кулаком по столу и первый заявил:
— Отличная разработка! Честное слово, лучше не придумаешь!
И план, предложенный Алексеем, был принят единогласно, Более того: загоревшись новой идеей, Оловянников тут же предложил свой вариант завершающей операции, в которой немаловажную роль предстояло сыграть самому Кулешову…
ОПЯТЬ В ОДЕССЕ
Спустившись к морю за Французским бульваром, Алексей пляжем дошел до скальной грядки, откуда был виден голубой церковный купол женского монастыря. Здесь он свернул и по обрыву поднялся к дому Резничука.
В чертополохе под стеной, выложенной известняком, стоял Микоша. Он поманил Алексея пальцем:
— Приехал?
— Приехал.
— Живой?
— А то!
— Долго ж ты мотался! Хозяин уже думал, что зацапали. — Хозяином Микоша называл Шаворского.
— Что ты тут стоишь? — спросил Алексей.
— Так… для порядка. — Микоша вытянул шею и поверх кустов оглядел берег. — Тут такое было! — сказал он доверительно. — Ты же Битюга знал?
— Ну?
— Так уже нема Битюга! На Новобазарную грянула чека, и пять человек как корова языком! — Микоша сплюнул на стену. — Битюг это же мне был первый кореш! А Сильвочку ты знал?
— Какую Сильвочку?
— Мадам Галкину?
— Ну-ну?
— И ее накрыли! Всех! Кто-то стукнул, это уже как факт! Ой, знать бы кто!…
— Кошмар! — сокрушенно промолвил Алексей,
Все произошло в его отсутствие. Две известные ему явки — у Резничука и Баташова — были еще не тронуты. Судя по откровенным излияниям Микоши, его не подозревали.
— Кошмар, — согласился Микоша. —Они еще поплачутся за Битюга, я тебя уверяю!
— А что?
Микоша снова оглядел берег и, придвигая к Алексею обезьянье свое лицо, зашептал:
— Сегодня они будут иметь хорошего петуха, и чтоб я сдох, если им это понравится!
— Где?
— На элеваторе, в порту! Хочешь пойти?
Алексей махнул рукой:
— Мне бы твои заботы!
Пусть большевикам будут мои заботы! Чтоб им так жилось, как я сейчас живу! Чтоб им так дышалось!… Не хочешь идти? Зря. Собирается приличная компания. Фейерверк сделаем на всю Одессу!
— Там видно будет, — сказал Алексей. — Ну, полно балабонить. Сам здесь?
— Тут.
— Подсади-ка меня…»
Микоша подставил плечо. Алексей вскарабкался на стену, перелез через забор и пошел к домику Резничука.
«Элеватор… — думал он. — Я вам покажу элеватор!…»
Шаворский встретил его на пороге, втащил в комнату, усадил на обитый синим штофом диванчик, который Резничук позаимствовал, должно быть, из графского дома.
— Ну что, как съездили?
— Нормально, — сказал Алексей. — У Нечипоренко был, обо всем договорился.
— Он приедет?
— Тринадцатого будет в Нерубайском. Пароль назначил старый: веревка на поясе и сапожные головки.
— Пришлось уламывать?
— Нет, легко согласился.
— Я же говорил! — Шаворский удовлетворенно потер руки. — С этим возни не будет. Машинку довезли?
— Довез. Благодарность вам. А возня все-таки будет, — сказал Алексей.
Он принялся стаскивать сапог. Достал вложенную под стельку бумагу.
— Что это?
— От полковника Рахубы!
— От Рахубы?! — Шаворский взял бумагу, осторожно развернул слипшиеся листки. — Как она к вам попала? Когда получили?
Алексей рассказал о поездке Цигалькова в Бендеры, о встрече с ним в Бычках.