О таком свадебном путешествии Аис боялась даже мечтать. Для нее это было то же самое, что для обычного землянина побывать на другой планете. И этим наземным миром она была очарована и потрясена.

Вот только делиться этими восторгами с кем бы то ни было, кроме своего отца, командира эскадры дисколетов, именуемого Пилотом Пилотов, Аис было категорически запрещено. Исходя из «Тайной доктрины основателей», перед всеми остальными обитателями страны атлантов, кроме дископилотов, наземный мир должен был представать таким, каким они могли видеть его, находясь на одном из трех антарктических дискодромов. Для информационной профилактики некоторым избранным такую возможность иногда предоставляли.

Да, время от времени некоторым атлантам позволено было взглянуть на наземный мир, чтобы потом поделиться впечатлениями с остальными обитателями страны атлантов. Вот только результат всегда был одинаковым: при виде бесконечной заледенелой пустыни теплолюбивые, не привыкшие к температурным изменениям дня и ночи, как и к различиям времен года, атланты приходили в ужас. В то же время всякий дискарий или даже Пилот, который решился бы «разгласить истинную сущность наземного бытия», тут же подвергся бы казни на Судном камне.

И все же постулаты «Тайной доктрины основателей» Внутреннего Мира не были данью самодурству его правителей. Возведение правдивых сведений о наземном мире в статус тайны для посвященных стало одним из способов убиения в атлантах наземной ностальгии, развеивать которую касте дископилотов тоже запрещено было под угрозой смертной казни. Впрочем, они к этому и не стремились. Все то, что им приходилось видеть и с чем приходилось встречаться в наземном мире, их абсолютно не вдохновляло.

Однако задумываться сейчас над всем этим Посланнику не хотелось. Лучи искусственного солнца; всегда одинаково теплый, под двадцать семь градусов по Цельсию, насыщенный кислородом и озоном воздух; сочная ярко-зеленая трава лужаек на плоскогорье, между резиденцией Хранителя и протекавшей мимо Пирамиды ленивой, извилистой речушкой…

После всех тех впечатлений, которых Консул набрался во время последней инспекционной поездки по охваченной сражениями и ночными бомбежками Германии, это подземное королевство казалось ему воистину божественным творением Духовного Озарения Человечества.

Февраль 1945 года. Германия.

«Нордберг» — секретная база субмарин «Фюрер-конвоя» на побережье Северного моря.

Борт субмарины «U-1212».

Взойдя на субмарину, которую члены команды называли между собой «Валькирией», фрегаттен-капитан Роланд сразу же вызвал обер-лейтенанта цур зее Ланцке и корабельного врача гаупт-шарфюрера Ольтена.

— …Должен предупредить, — завершил свое сообщение командир субмарины, — что подводный поход фюрера является одним из высших секретов рейха. Я не знаю, чем он вызван и каковы его цели, мало того, я считаю, что мы не должны выдвигать по этому поводу никаких неосмысленных предположений.

— Неосмысленных — да, не должны, — согласился старший офицер субмарины Ланцке. — Но из этого не следует, что мы не имеем права осмысливать его.

— И по этому поводу у вас уже имеются какие-то предположения? — мгновенно отреагировал Роланд.

— Предпочту не высказывать их.

— Порой вы поражаете меня своей осмотрительностью, граничащей с мудростью, обер-лейтенант. Мы должны быть готовыми к тому, что именно наша субмарина будет использована для переброски фюрера в Южную Африку или Южную Америку.

— Но не в ходе нынешнего рейда, господин фрегаттен-капитан.

— Согласен, поскольку подлодка к длительному плаванию не готова;

— Но к длительному рейсу она не готова сейчас, а через несколько дней ее окончательно восстановят, нафаршируют продовольствием и торпедами…

— Мы это уже обсуждали, — рассеянно заметил фрегаттен-капитан, но тут же уточнил, — правда, не с вами.

«Валькирия» принадлежала к тем трем десяткам гигантских субмарин, которые были сооружены по особому указу Гитлера для перевозок в Антарктиду. Исходя из представлений привыкших к неописуемой тесноте подводников, здесь все, в том числе и офицерские каюты, способно было поражать своими размерами, а каюты капитана и кают-компании — еще и некоторым изяществом меблировки.

Поэтому сейчас, прохаживаясь по каюте, Роланд ловил себя на мысли, что это и есть его настоящий и единственный дом и что, уйдя в отставку, он станет добиваться, чтобы ему выделили какую-нибудь списанную субмарину. Собрав на ее борту таких же бездомных морских бродяг, он устроит для них приют, в котором каждый из отставных мореманов сможет дожить до конца дней своих, чтобы затем умереть так, как полагается умереть моряку: выйти на какой-нибудь посудине в море и не вернуться.

— Да, это может прослыть приютом морских самоубийц, — произнес он вслух, совершенно упустив из виду, что нарушил грань молчаливых раздумий, — однако в этом не будет ничего постыдного.