Шрифт:
— И в июле прошлого года, и минувшей осенью ты еще чувствовал себя фюрером, — остывала Мария от жалкого налета страсти вместе с окончательно обессилевшим мужчиной. — Тогда что же произошло в декабре? Думай, думай, — окончательно перешла она на «ты», чтобы разговор выглядел доверительнее, — что такого важного, необычного происходило у тебя в декабре?
— Потерял волю к жизни.
— Почему? Почему ты потерял волю к жизни? — обхватив руками шею и затылок, тормошила его Мария, понимая, что Великий Зомби вот-вот окончательно вырвется из-под ее власти.
— Не я потерял. Фюрер! Кто-то к нему прилетал оттуда, из небес, и фюрер понял, что те, высшие, покровители его, окончательно отвернулись от него. Отвернулись и приговорили.
Детали того, как именно это самоумерщвление Гитлера повлияло на него, провидица выяснять не стала. Приказав ему замереть и ни о чем не думать, она прижала голову Великого Зомби к своей груди и, закрыв глаза, по-змеиному изогнувшись, тоже впала в некое состояние транса. Однако ничего такого, что бы выдавало в этих ее действиях сексуальную страсть, отыскать сейчас было невозможно. Тем более что в это время она уже отчетливо возрождала в своих футуристических видениях какой-то огромный грот, море, что-то странное, не похожее ни на корабль, ни на обычную лодку…
«Неужели субмарина?!» Точно, она! Похожую на эту, явившуюся ей в видениях, подлодку Мария могла видеть в кинохронике о военном флоте и Денице!
А вот и они с Зомбартом… «С Зомбартом?! Вдвоем с Великим Зомби?!»
Они идут тускло освещенным чревом субмарины. Двухметрового роста верзила в морской форме сжимает ее в своих объятиях и отрывает от пола! Ну, этого она могла бы и не видеть! А вот мертвецки бледное лицо Зомбарта, мечущегося по каюте без иллюминаторов, — это уже важно.
Еще одно видение. Берег моря или океана. Горы, густые леса, которые она видит словно бы с птичьего полета, какой-то южный, явно латиноамериканский, город… И некий внутренний голос, подсказывающий ей: «Аргентина. Это Аргентина».
…Манфред Зомбарт уже безмятежно спал в отведенной ему гостевой комнатке, когда в комнатушке, занимаемой самой Марией Воттэ, появилась хозяйка замка Хельга фон Штубер.
— Вы довольны Божественной купелью? — без всяких вступительных слов поинтересовалась она.
Это была по-германски бедрастая русоволосая женщина, с толстоватой, но все еще четко очерченной талией и грубоватым баварским лицом, в чертах которого не было ничего отталкивающего, но еще меньше просматривалось в нем что-либо такое, что могло бы по-настоящему привлекать мужчин, не говоря уже о женщинах.
— Довольна, — обронила Мария, не желая обсуждать с ней милые подробности их «термальной» любви с Манфредом Лжефюрером.
В эти минуты она осмысливала всю ту информацию, которую удалось заполучить во время сексуальной пытки в купели, и менее всего желала, чтобы ее отвлекали от этого занятия. Понемногу наслаждалась вином, курила и… осмысливала.
— А мне кажется, что никакого удовольствия вы не получили. Если не возражаете, поздно вечером мы отправимся туда вдвоем. Это действительно нужно делать поздно вечером, поскольку днем чары Божественной купели дремлют.
— Я подумаю над вашим предложением.
— Но я зашла к вам не по этому поводу. Только что звонил адъютант Скорцени.
— Так, и что он вам поведал? — мгновенно вырвалась из состояния мысленной апатичности провидица.
— Через пять минут с вами будет говорить сам оберштурмбаннфюрер, — о Скорцени Хельга всегда говорила с искренним уважением и, похоже, даже побаивалась его. — Разговор предстоит важный. Он просил вас ждать у телефона.
Уже много раз она понуждала Вилли Штубера, чтобы он каким-то образом затащил в замок этого своего грозного шефа, однако всякий раз слышала в ответ: «А не может ли твоя коллекция «купельных мужчин» обойтись без черепа Скорцени?» И единственное, что ей оставалось в данной ситуации, — это в очередной раз объяснять Вилли, что коллекционирует она вовсе не черепа, а нечто совершенно другое. Но, щадя его, Вилли, самолюбие, по отношению к Скорцени обещает быть милостивой.
— Вы уже успели побывать в Божественной купели? — сразу, же поинтересовался обер-диверсант.
— Чем бы я еще здесь занималась… без вас, Скорцени? — и, не позволяя ему опомниться, сразу же пошла в наступление, тут же поинтересовавшись: — Почему вы не предупредили меня, что собираетесь перебрасывать его в Аргентину?
— Потому что не обязан этого делать, — не стал церемониться с ней человек со шрамами. — Но с Зомбартом я об этом путешествии тоже пока что речи не вел. И то, что вы упомянули Аргентину, свидетельствует, что, в конце концов, вами был взят и этот альпийский редут.
— Но я увидела и кое-что иное: впервые попав на субмарину, он придет в ужас, поскольку боится замкнутого пространства. Советую устроить ему экскурсию с обкаткой, иначе в многодневном плавании он может не выдержать.
— Значит, и субмарину вы тоже увидели?
— Одну из тех, которые прячете где-то в скалах.
— Вот этого вы уже видеть не могли! — резко предупредил ее Скорцени. — Ибо это вам видеть не положено. И в море выйдете вместе с Зомбартом, в виде наказания — и вам, и ему. С вами он постарается выглядеть мужественнее.