— Я ненадолго. Только заберу то, что вы мне обещали, и сразу уйду. — Гостья обвела взглядом комнату и глазами сразу нашла рукопись. — Это? — спросила она, торопливо направляясь к тому месту, где лежала стопка перевязанных лентой листов.

Джошуа опередил ее, не позволяя взять рукопись.

— Мы так не договаривались, — напомнил он. — Я сказал, что отдам свой рассказ при условии, что вы назовете свое имя и объясните, зачем вам это надо.

Посетительница спокойно посмотрела на него:

— Вы по-прежнему не догадываетесь, кто я?

— Сударыня, я перебрал в уме всех женщин, которых когда-либо знал. У меня такое чувство, что мы с вами знакомы, и все же я не имею ни малейшего представления о том, кто вы такая.

— Приглядитесь получше.

Женщина приблизилась к нему, сняла шляпку, открывая его взору свои волосы, уложенные в замысловатую прическу. Она посмотрела ему прямо в глаза, потом медленно повернулась к окну, высоко держа голову, словно натурщица, представляющая себя на суд художника. Он увидел лицо с правильными чертами — полные губы, прямой нос, серо-голубые глаза миндалевидной формы с чуть вздернутыми внешними уголками, отчего она напомнила ему кошку. Во время прошлого визита он дал ей около пятидесяти лет, но теперь при свете дня морщинки вокруг ее глаз и на лбу казались не такими глубокими. Она была моложе, чем он думал, но жизнь определенно потрепала ее. Джошуа вновь посмотрел на ее глаза: их форма была ему знакома. Однако ему никак не удавалось вспомнить, где он видел их прежде.

Джошуа покачал головой и выразил свою досаду глубоким, почти театральным вздохом. Он чувствовал себя более чем нелепо, стоя в своей собственной комнате в присутствии собственной жены с женщиной, которая утверждала, что она с ним знакома.

— Сожалею, сударыня, но я, как и прежде, в полном недоумении.

— Что же, не буду вас больше смущать. Я — Виолетта Кобб.

— Виолетта? Дочь Сабины Мерсье?

— Она самая.

Джошуа посмотрел на гостью с удвоенным интересом. Та Виолетта, которую он знал в Астли, была наделена завораживающей, но холодной красотой. Эта женщина была высокомерна, держалась так, будто знает себе цену, как и прежде, излучала холод, но блеск утратила. Время лишило ее былого очарования, но не сумело вдохнуть тепло в ее черты.

— Скажите, миссис Кобб, что привело вас сюда?

— Сначала я расскажу вам вкратце о том, что произошло за минувшие двадцать лет. Наверное, вам уже известно, что мама так и не вышла замуж за Герберта Бентника?

Джошуа кивнул:

— Да, слышал, но подробностей не знаю.

— Герберт разорвал помолвку, после того как получил ваше письмо и узнал о ее причастности к гибели Бартоломью Хора. Он сказал, раз она решилась отравить Хора — пусть и не насмерть, — значит, она вполне могла отравить и его жену Джейн, а также двух своих предыдущих мужей. Мама яростно это отрицала, но Герберт был непоколебим и заявил, что больше не доверяет ей. Маме ничего не оставалось, как вернуться вместе со мной в Бриджтаун, где мы поселились в доме, который завещал ей Чарлз Мерсье. Год спустя я с ее благословения вышла замуж за Джона Кобба. Следующие двадцать лет прошли тихо и мирно. Мама замуж больше не вышла, но ее не оставляла мысль, что ожерелье несет на себе печать проклятия и с тех пор, как она отказалась отдать его дочери Чарлза Мерсье, ее преследуют несчастья. Полгода назад мама заболела и умерла.

— Мне очень жаль, но вы так и не объяснили, зачем пришли сюда и пытаетесь всучить мне ожерелье, — сказал Джошуа с бесстрастной участливостью в голосе.

Виолетта проглотила комок в горле и платочком промокнула глаза:

— Я как раз к этому и веду. Мама оставила дом и все свое имущество мне. В дополнительном распоряжении к завещанию сказано, что ожерелье принадлежит мне и я могу делать с ним все, что захочу, однако мама настоятельно посоветовала, чтобы я не оставляла его у себя. Ей оно принесло одни только несчастья, и она не хотела, чтобы такая же участь постигла и меня. Я тщательно обдумала ее пожелания и решила последовать ее совету — отдать ожерелье. Но кому?

— И почему же ваш выбор пал на меня? — прямо спросил Джошуа.

Виолетта посмотрела на Джошуа:

— А разве я сказала, что намерена отдать его вам?

— Да, в прошлую нашу встречу.

— И вы, насколько я помню, отклонили мое предложение. Сказали, что вас интересует только, кто я и зачем пришла. Что же, оба ваши требования я теперь выполнила. И поэтому, мистер Поуп, я намерена предложить ожерелье вашей жене. Вы женаты, насколько я понимаю, на этой леди?

Она махнула рукой в сторону окна на противоположной стороне комнаты, где сейчас сидела жена Джошуа.

Джошуа кивнул, внутренне содрогнувшись. Теперь ему все стало ясно. Хоть обычно он и не был подвержен предрассудкам, но никогда не сомневался в том, что смарагдовое ожерелье несет зло. Виолетта задумала недоброе. Она считала, что это он расстроил свадьбу ее матери и Герберта. Она тоже верила, что смарагдовое ожерелье — талисман несчастья, и с его помощью вознамерилась отомстить Джошуа. И раз она не могла нанести удар непосредственно ему самому, значит, его следовало поразить руками человека, который ему особенно дорог.

Но, несмотря на свои страхи, теперь, зная, чем продиктован поступок Виолетты, он, как ни странно, ей сочувствовал. Безусловно, смерть матери выбила ее из колеи, но ее стремление услышать его версию событий, готовность расстаться с бесценной вещью доказывали, что она не столь бесчувственна и меркантильна, какой была Сабина. Интересно, узнала ли Виолетта его жену? Может, она потому и предлагает ей ожерелье, что та тоже была участницей тех печальных событий и помогла ему разоблачить убийцу? С трепетом в душе Джошуа повернулся к окну: