И ещё, в 1989 году я впервые попробовал напиток «Спрайт» из зелёной баночки. Это был первый напиток, выпитый мной из баночки. В те времена баночки собирали, выставляли их в серванты, в окна, делали из них подставки для карандашей и прочую красоту. В общем, я попробовал этот напиток из банки и он мне понравился. Но я его пил и не видел, какой он. Какого же было моё удивление, когда, спустя несколько лет, он появился в бутылках и оказался совершенно прозрачным. Это было изумление. Такие чудесные, наивные были времена.

Интересно узнать, что кто-то совсем недалеко от меня служил на Дальнем Востоке в Совгавани в те же годы, что и я. Узнать, что недалеко от Москвы есть географическая точка «Заветы Ильича», а очень далеко от Москвы тоже есть «Заветы Ильича». Сколько же этих «Заветов»?!

Мне недавно подарили кусок Сухоте-Алинского метеорита. (Не уверен, что правильно указал название). Его приятно трогать, всё-таки космический объект. Но то, о чём я хочу рассказать, ещё более космическое впечатление.

В 1987 году мне пришлось стоять в дозоре на берегу Татарского пролива. Каждый день я по четыре часа проводил на берегу. Татарский пролив всегда штормит. Я бродил один у самого края земли. Я был совершенно один. Я был юн. А море выносило на берег разные предметы. Это были обломки каких-то ящиков с иностранной маркировкой. Обрывки верёвок. Поплавки сетей. Однажды вынесло кусок спасательного круга. На круге можно было прочесть часть названия корабля. Остались буквы «…VEGE…» Что это было за судно? Что с ним случилось? Мне не известно.

Я ощущал себя совершенно Робинзоном. А море выносило и выносило предметы с проходящих в невидимой дали кораблей. Выносило много мятых банок из-под пива и других напитков. Но однажды я нашёл в прибое баллончик, похожий на баллон из-под «Дихлофоса» или другого ядовитого средства. С баллончика океанская вода смыла всю краску. И прочесть, что там внутри, было невозможно. А внутри содержимое осталось. И ещё там отчётливо слышалось присутствие нескольких маленьких металлических предметов, возможно шариков. У баллончика отсутствовал и разбрызгиватель, торчала только пластмассовая пупочка.

Я долго рассматривал и изучал этот предмет и даже вспомнил, что в каком-то американском фильме видел, как один герой, кажется полицейский, пользовался пеной для бритья из такого баллончика. Я подумал, что нечто подобное волны принесли и мне. Я нажал на пластмассовую пупочку палочкой… Из баллончика пошла белая пена. Пена лежала у меня на ладони… Я понюхал её и почувствовал очень вкусный запах, не парфюмерный, а именно вкусный, и не без страха лизнул. Так я впервые в жизни попробовал взбитые сливки. Это были самые вкусные взбитые сливки в моей жизни. На бесконечно далёком берегу, у гремящего прибоя, принесённые невесть откуда, неведомо с какого корабля. Никогда ни до, ни после я не ощущал мир таким бескрайним и таким манящим.

Меня часто куда-нибудь зовут, мол, приезжайте. И мне всё время хочется сказать: не зовите. А потом думаю: нет, зовите!.. Хотя — приезд со спектаклем связан с серьёзной подготовительной работой. Не во всех городах есть подходящие сценические площадки, за некоторые сцены берут такую аренду, что можно было бы дважды оплатить «Карнеги-холл». Из этого, кстати, и складываются высокие цены на билеты. Но главным фактором в пользу того или иного города в смысле гастролей являются местные организаторы, то есть люди. Люди, с которыми можно правильно работать. Далеко не во всех городах такие есть, чаще всего сталкиваешься с людьми, которые хотят арендовать всё равно какой зал, заломить цены на билеты, и им совершенно не важно, кого привезти. Ну да бог с ними!

Когда-то в Кемерове у меня был театр «Ложа». Он и сейчас существует, и там работают те самые актёры, с которыми когда-то работал я. При театре есть клуб и бар, мы открыли их в 1993 году. Это был бизнес, который содержал театр и давал нам возможность зарабатывать на жизнь. Тогда клубов и кафе было вообще мало, а такого, как у нас, не было вовсе. Я очень подробно этим занимался, от закупки напитков до коктейлей. Многие смешивал сам. До сих пор всех барменов считаю коллегами и друзьями: это трудная и прекрасная работа, ведь люди приходят в бар не только выпить, но и за заботой. И ещё — всем очень не хочется быть одинокими.

В те времена только складывался тип русского программиста. Это в основном были студенты технических факультетов, первые молодые люди, не считая бандитов и что-то уже продающих бизнесменов, у которых были деньги и первые мобильные телефоны. Эти ребята были как правило либо очень худые, либо полноватые, если не сказать толстые. По долгу службы они носили рубашки, но антиперспирантами не пользовались. Как же отчаянно они танцевали! Я не видел более отчаянно танцующих людей, чем программисты. С какой радостью они бежали к нам вечером в пятницу! (Кстати, программисты и пьют — не шутят.) А я тогда всё переживал, что не могу придти и повеселиться, отдохнуть и выпить у себя в заведении. Не могу как минимум по той причине, что я там всё знаю. ВСЁ! И это заведение моё.