Шрифт:
А там, как пишет один из биографов Стивенсона, он «столкнулся с еще одним проявлением империалистической колониальной политики: за несколько месяцев до его приезда поселенцы-янки под руководством посланника США и при активной поддержке американских военных моряков свергли гавайскую королеву Лилиуокалани, создали марионеточную «республику» и сразу же обратились в Вашингтон с «просьбой» присоединить ее к. Соединенным Штатам»…
О сути гавайской «революции» мы знаем, а комментарием к ней может быть «тихоокеанская» дневниковая запись Стивенсона в начале последнего года его жизни — 1894-го… В январе этого года было написано вот что:
«Невозможно здесь жить и не чувствовать очень болезненно последствий чудовищного хозяйствования белых… А чего стоит их стремление расширить свой крошечный авторитет и смаковать его как бокал бесценного вина!.. Самое удивительное, что внутри у них больше ничего нет… Ни настоящего чувства долга, ни настоящего понимания вещей, ни даже желания понять, никакого стремления пополнить свои знания. Для этих людей нет большего оскорбления, чем попытка сообщить им какие-то сведения; хотя эти сведения, несомненно, прибавят что-то к их собственным».
Как эти слова неприменимы к Александру Баранову, к Ивану Кускову…
Да и — к их соотечественникам, преемникам в управлении Русской Америкой… И — ярким, и даже — неярким.
Тропики, океанический прибой, южные созвездия — для русского человека это все невозможная экзотика. А ведь все могло быть иначе…
Рассказы Южного моря в исполнении романтических англосаксов Стивенсона и Джека Лондона, написанные в конце XIX и в начале XX века, могли бы тогда и не состояться… А точнее — могли быть совсем иными…
Сандвичевы-Гавайские острова в качестве ее заморского владения были бы нужны России прежде всего как база тихоокеанской торговли и база флота — торгового и военно-морского.
И мы могли бы иметь ее, не входя в конфликт с островитянами, а при этом — сохраняя и самих островитян-аборигенов, которые при англосаксах просто вымерли…
Естественной национальной задачей России было выйти на свои естественные геополитические границы, дальше уже не продвигаясь. На востоке такой границей стала Русская Америка, но удержать этот рубеж, выйдя на него, было непросто.
Русские Сандвичи могли стать в этом отношении случаем для России геополитически и политически уникальным! Уникальным потому, что Россия могла решиться на такое далекое приобретение, не противореча концепции естественных геополитических границ.
Русские Сандвичи-Гавайи подкрепили бы Русскую Америку. А Русская Америка подкрепила бы Гавайи и как русский форпост, и как самобытное явление жизни южных морей планеты…
Хотя что уж тут нам по Сандвичам-Гавайям горевать! Монархический Петербург упустил их еще в конце десятых годов позапрошлого столетия.
А через полвека он упустил и саму Русскую Америку.
Эх, Александр Андреич, ну почему ты не Александром Палычем родился!
«РУССКИЕ» Сандвичи были одним из последних проектов Баранова. Как мы уже знаем, в 1818 году Александр Андреевич получил долгожданную отставку. Свою роль сыграли и интриги против него.
Он колебался — ехать ли в Россию, остаться ли навсегда в Ново-Архангельске или поселиться на Гавайях, что для иззябших на севере костей было бы нелишним. Да и ситуацию там можно было понять уже изнутри…
В Ново-Архангельске тогда было два русских корабля, вскоре отправлявшихся в обратный путь в Кронштадт, — компанейский «Кутузов» и военный шлюп «Камчатка» под командой капитана 2 ранга Головнина. Головнин и уговорил Баранова возвращаться.
27 ноября 1818 года на компанейском судне РАК «Кутузов» под командой Гагемеистера Александр Андреевич отплывал в Россию. Провожала его вся колония и даже тлинкиты-колоши. Одному из индейских вождей — старому другу, Баранов подарил свою кольчугу.
Во время этого плавания, уже в 1819 году, в Зондском проливе у острова Явы в виду Батавии (Джакарты) ему стало плохо, и 16 апреля он скончался.
Тело его, по морскому обычаю, было опущено в воду…
Глава 4
Аляскинские «пятилетки»,
«Берингов» указ, доктрина Монро и «Всевидящий глаз»
НА ПЕРВОЕ время Баранова сменил опытный, боевой, хорошо образованный моряк и судостроитель тридцативосьмилетний Леонтий (Людвиг) Андреянович фон Гагемейстер. Научные дневники в плаваниях он писал на русском, немецком, английском, французском, испанском и португальском языках.
Вот какой «сменщик» был у Баранова!