Шрифт:
— Мне почем знать… — отвечала Афимья.
— Мне почем знать, — злобно передразнила ее Дарья Николаевна. — А у нас, на Сивцевом Вражке, помнишь, жил «аптекарь» на пустыре…
— Помню, — отвернулась Фимка, чтобы скрыть свое смущение.
— Разузнай-ко, жив ли он там теперь… Может у него можно купить снадобья-то.
— Можно поспрошать, — ответила Афимья.
— Поспрошай, Фимка, завтра же сбегай…
— Слушаю-с…
— Ты только так стороной, будто для себя… Обо мне ни слова… Понимаешь?..
— Как не понять, понимаю…
— Только бы достать зелья какого ни на есть… Извела бы я ее, проклятую… Ведь здорова, как лошадь, подлая, даром, что лет ей уже может за семьдесят.
— Крепкая старуха.
— Ох, и не говори, какая крепкая.
— Нас переживет.
— Переживет, как пить даст… Так ты, Фимушка, это устрой мне.
— Постараюсь, барыня Дарья Миколаевна…
— Коли старик заартачится, там у него молодой есть… Помнишь, что гору строил? И ты, кажись, на ней кататься была охотница. Эге-ге, да ты молодчика-то, кажись, знаешь?
Фимка действительно сильно покраснела, когда Дарья Николаевна заговорила о приемыше аптекаря.
— Знаю-с… — потупилась Афимья.
— Как зовут его?
— Кузьмой…
— Ну, вот ты и возьмись тогда за Кузьму-то… Если у вас с ним тогда ладов не было, то теперь заведи… Постарайся для барыни, а я не оставлю… Если нужно денег, я дам…
— Постараюсь…
— С молодым ты управишься… Девка красивая, шустрая… Не слиняешь, а дело сделаешь…
— Слушаю-с…
— Так завтра же и начни… В неделю, чай, оборудуешь…
— Может и раньше…
— Значит лады есть, да ты не стыдись, расскажи, ведь не слуга ты мне, подруга…
— Много милости…
— Расскажи говорю, Фимушка, расскажи, как было…
Подкупленная милостивыми речами барыни, Афимья откровенно рассказала свой роман с Кузьмой Терентьевым, не скрыв, что он продолжается и до настоящего времени, и что Кузьма от нее без ума, а она его не очень-то балует…
— И дело, молодец девка, ихнего брата баловать — добра от них не видать… Надо держать в ежовых рукавицах… Чуть что, чтобы знал место… Милуй, ласкай, а госпожа над тобою я… Вот как…
— У меня с ним так и есть, барыня…
— Значит наше дело в шляпе… Он старика придушит, а снадобья достанет, коли старый черт заартачится… Молодец, Фимка, хвалю за обычай… Так завтра же ты его за бока…
— Примусь… Надысь даже просил… Испытай, говорит, ты мою любовь…
— Вот и отлично… А теперь ступай спать… Утро вечера мудренее… Завтра потолкуем.
Фимка вышла. Дарья Николаевна также отправилась в спальню, довольная признанием своей наперсницы, признанием, при котором с одной стороны, она может держать ее в руках, а с другой — исполнение ее желания достать смертельное зелье является легко достижимым.
X
ЗА СНАДОБЬЕМ
На другой день, с самого раннего утра, Дарья Николаевна стала торопить Афимью исполнить ее поручение, и даже вручила ей на подкуп старика-аптекаря десять рублей — сумму, громадную для того времени.
— Ведь тоже Кузьма-то твой в этом деле мало, чай, смыслит, старик ему подсунет что-нибудь негодящее, так лучше уж самого «аптекаря» ты ублаготвори… Эти чародеи, народ на деньги падкий, — говорила Салтыкова.
— Уж вы не беспокойтесь, барыня Дарья Миколаевна, в лучшем виде все оборудую, только…
Фимка остановилась, не докончив фразы.
— Что только?.. Говори…
— Вы уж дозвольте мне с Кузьмой-то и потом видеться…
— Да видайся, сколько хошь… Мне что, лишь бы по дому порядок был…
— Все будет в порядке…
— Иди же, иди…
Фимка вышла из будуара, где происходил этот разговор, и одевшись, ушла из дома.
Для Кузьмы этот день начался незадачей. Петр Ананьев должен был куда-то отлучиться и заставил своего приемыша сидеть дома, так как неровен час, мог кто придти из болящих. Кузьма, между тем, уже два дня не видал Фимки и все его помышления были во дворе и в саду дома Салтыкова. Грустный сидел он на лавке в избе, когда в дверь раздавался легкий стук.
— Кого-то несет нелегкая! — проворчал Кузьма и неторопясь отодвинул засов.
Перед ним стояла Афимья, раскрасневшаяся от скорой ходьбы.
— Фима, Фимушка!.. — воскликнул обрадованный Кузьма. — Вот одолжила, вот обрадовала-то… Старого-то нет и долго не будет… Ходь в избу…
— Нет… А мне до него дело есть…
— До него… Больна разве?.. — испуганно воззрился на нее Кузьма, впуская в горницу и тщательно запирая дверь за дорогой гостьей.
— Здоровехонька… — засмеялась Афимья, обнаружив ряд своих ослепительной белизны зубов. — Дело-то есть особенное… Может ты помочь моей беде можешь? Да навряд ли…