Но на этом кошмар не кончился.

Покидая борт, женщина не взяла его с собой. Перебив экипаж, завладев грузом, выведя из строя системы связи, она ушла, оставив ему на память те шрамы.

Его мольбы вызывали у нее лишь презрительный смех. Так же, как и слова о любви. А ведь он верил, что любит ее. И что она любит его. Правда обернулась ножом в ее руке. Когда она удалилась, слезы на его щеках смешивались с кровью.

Он остался один на разрушенном корабле, в миллионе. километров от Станции, не имея навыков управления, – которые, впрочем, не помогли бы ему без топлива и исправных двигателей. По всему выходило, что ему не выжить.

Но вышло по-другому. Он не только выжил, но и стал другим человеком – Ником Саккорсо. К тому времени, когда, найдя «Мечту капитана» по пространственному шлейфу двигателя, его подобрал проходивший мимо крейсер, молодой человек успел присвоить себе идентификационный жетон и сертификат настоящего Ника – убитого корабельного юнги.

Естественно, он рассказал полиции все, что знал о той женщине. Ей пришлось бежать, и Ник о ней больше не слышал.

Но ее не забыл. Она занозой засела в его сердце. И эта заноза заставляла его шрамы темнеть, приобретая цвет спекшейся крови, стоило ему возжелать что-то, принадлежащее другим.

В иных обстоятельствах ему и в голову не пришло бы вызволять Мори Хайленд. Женщинам следовало или любить его, или страдать. Все они разделяли вину той, давно исчезнувшей, а чтобы посчитаться с ними, годилось и то, и другое.

Но в этой ситуации…

Нику пришло в голову заняться вызволением Мори по ряду причин, одной из каковых являлся сам Энгус Термопайл. Ник знал его репутацию и видел в нем не просто соперника, а опасного соперника, – а опасных соперников следовало устранять при первой возможности.

Инструментом для этого могла послужить Мори Хайленд.

Другие причины были сложнее. Рассматривал ли он ее как возможный источник обогащения – скажем, собирался ли запросить за нее выкуп с семейства Хайлендов, с КОМРУД или с самого полицейского управления, осталось неизвестным. Если такие планы и вынашивались, они ни с кем не обсуждались.

Но и в ином аспекте она была ему весьма интересна. С первого взгляда в глаза бросалось то, что она находится в обществе ненавистного ей человека, который ее третирует. Что из этого следовало? Вывод Ника многим завсегдатаям «Мэллориз» показался бы странным. Он думал не о насилии, принуждающем ее к подчинению, а о самой ее способности подчиняться с такой полнотой самозабвения. И если она могла так зависеть от человека, подобного Энгусу Термопайлу, если ее натура позволяла привести ее в такое состояние…

Шрамы Ника Саккорсо темнели, у него пересыхало горло при мысли о том, до какой глубины самоотвержения могла бы довести эту женщину страсть к нему.

Таким образом, Энгус Термопайл ошибался в отношении Ника так же, как и в отношении Мори. Ошибался насчет их мотивов, но не насчет главного. Опасность существовала в действительности. Впервые увидевшись, лишь обменявшись взглядами, они объединились против него.

А ему приходилось делать вид, будто ничего не происходит. Выхода не было: нужда в деньгах заставляла его находиться в «Мэллориз», единственном месте, где торговали нужными секретами. Кроме того, за ним надзирала Служба безопасности. Шпионы имелись и в секторе Дельта. Все ждали малейшей его оплошности. Отступить, обнаружить свои опасения – означало выдать себя.

Грубым жестом Энгус толкнул Мори на покрытый жирными пятнами стул: рядом с собой и спиной к Нику. Он говорил с ней громко, приказным тоном, чтобы все отметили ее покорность, а потом принялся по-хозяйски ее тискать.

Смотрите вы, гребаные дерьмовые ублюдки. Она моя. Моя!

Представление получилось неплохое. Все завидовали ему, ведь никто, кроме него, не знал об искре, проскочившей между ней и Ником при обмене взглядами. Но их зависть не приносила удовлетворения. Он хотел только Мори – только ее и всю без остатка.

Ему придется убить Ника. Ничего другого не приходило на ум. Ничто другое не могло причинить ей боль, которую она заслужила тем, что делала с ним.

Все окружающее виделось сквозь пелену гнева, но это не помешало ему заказать выпивку. И слышать, что говорят люди. И говорить с некоторыми из них. Те, кого стоило принимать во внимание, знали, чего он может хотеть. У него пока не было нужды искать их самому.

Ни выражением лица, ни проблеском внимания Мори не выдала того, что вообще увидела Ника, но то, что ее щеки едва заметно порозовели, утвердило Энгуса в правильности его догадок.

Только сила страха вынудила его просидеть в «Мэллориз» больше часа и уйти лишь тогда, когда это не могло вызвать недоумения. Или слухов о том, что вернувшийся на Станцию Термопайл чего-то боится. Потом он увел Мори на «Красотку».

По ее виду, еще более покорному, чем обычно, Энгус понял, что она предчувствует неприятности. И он собирался их ей устроить. Чтобы извлечь жало из своего сердца, он намеревался осквернить и унизить ее хуже, чем когда бы то ни было. Пелена злобы застилала ему глаза.