Баннор подождал, пока Кавинант бегло осмотрит помещение, а затем сказал:

— Если вам что-то понадобится, позовите. — И вышел, захлопнув за собой дверь.

Несколько мгновений Кавинант еще осматривался; он мысленно зафиксировал положение всех предметов, чтобы знать все опасные углы, выступы и края. В комнате находились кровать, ванна, стол, уставленный едой, стулья, на одном из которых висела разнообразная одежда, и ковер на одной из стен. Но ничего из этого не несло в себе очевидной угрозы, и вскоре взгляд Кавинанта вернулся к двери.

На ней не было ни ручки, ни щеколды, ни задвижки — ничего, за что он мог бы ее открыть.

Какого дьявола?..

Он толкнул ее плечом, попытался ухватиться за ее край и потянуть, однако тяжелый камень даже не шевельнулся.

— Баннор! — его нарастающий страх мгновенно превратился в гнев. — Проклятье! Баннор! Открой дверь!

Почти немедленно каменная плита качнулась внутрь. В проеме бесстрастно стоял Баннор. Взгляд его ничего не выражал.

— Я не могу открыть дверь, — резко сказал Кавинант. — В чем дело? Это что — разновидность тюрьмы?

Плечи Баннора слегка приподнялись.

— Называйте это, как хотите. Вы должны будете пробыть здесь до тех пор, пока Лорды не будут готовы послать за вами.

— «Пока Лорды не будут готовы»? А что я должен делать тем временем? Просто сидеть здесь и думать?

— Ешьте. Отдыхайте. Делайте, что хотите.

— Тогда я скажу, чего я хочу. Я не останусь здесь, чтобы сойти с ума, ожидая, пока ваши прекрасные Лорды соизволят меня принять. Я прошел сюда весь путь от Смотровой Кевина чтобы поговорить с ними. Я рисковал своей… Он заставил себя остановиться, поскольку понял, что эти его бурные излияния не производят на Стража Крови ни малейшего впечатления. Изо всех сил сдерживая гнев, он глухо произнес:

— Почему я нахожусь здесь на положении пленника?

— Посланники могут быть и друзьями, и врагами, — ответил Баннор. — Может быть, вы — слуга Порчи. Нам поручена забота о безопасности Лордов. Стража Крови не позволит вам подвергать их риску. Прежде чем разрешить вам свободу передвижения, мы должны быть уверены в вас.

«Проклятье! — подумал Кавинант. — А мне как раз самому именно этого и не хватает».

Комната позади него казалась наполненной темными хищными мыслями, от которых он так старался убежать. Как он сможет защититься от них, если его лишили возможности двигаться? Но и стоять так, выставив на обозрение Баннору все свои страхи, он тоже не мог. И он заставил себя отвернуться от двери.

— Передай им, что мне не хочется ждать.

Дрожа, он подошел к столу и взял с него керамическую бутыль с вином. Услышав, что дверь закрылась, он сделал большой глоток, как жест неповиновения. Затем, все еще ощущая во рту чудесный аромат вина, он вновь осмотрел комнату, словно ожидая, что темные призраки сейчас появятся из своего укрытия и нападут на него.

На этот раз его внимание привлек ковер. Он был соткан из толстой разноцветной пряжи, в которой преобладали ярко-красные и небесно-голубые тона, и через несколько мгновений Кавинант понял, что рисунок, вытканный на ковре, изображает легенду о Береке Полуруком.

Прямо в центре находилась фигура Берека в стилизованной позе, выражавшей одновременно и страдание, и блаженство. А вокруг, по всему остальному полотну, были изображены сцены, отражавшие историю Лорда-Основателя — его верность своей королеве, алчность короля и его жажду власти, отречение королевы от своего мужа, героическую борьбу самого Берека, рассечение его руки, его отчаяние на горе Грома, победу Огненных Львов. Все вместе производило впечатление спасения, возрождения, достигнутого на самом краю гибели с помощью честности, словно сама земля вмешалась, и можно было доверить ей это вмешательство, чтобы выправить нарушенное в войне глобальное равновесие сил.

— О, проклятье! — простонал Кавинант. — Неужели я должен буду смириться с этим?

Зажав в руке керамическую бутыль, словно она была единственной в комнате надежной вещью, он направился к балкону.

Остановившись в проеме, он оперся о камень. За перилами балкона была пропасть глубиной в три или четыре сотни футов, уходившая к подножью гор. Он не отважился подойти к перилам; при одной мысли об этом в желудке похолодело, а голова закружилась. Но он заставил себя как следует рассмотреть окрестность, чтобы определить свое местонахождение.

Балкон находился на восточной стороне башни, и с него открывался вид на широкие равнины. Лучи полуденного солнца отбрасывали тень от мыса на восток подобно какому-то защитному средству, и в мягком свете позади тени равнины выглядели красочными и разнообразными. Голубоватые водоемы, вспаханные коричневые поля и первая зелень посевов перемешались друг с другом на огромном пространстве, а между ними на юг и на восток бежали, серебрясь на солнце, нитки ручейков. На полях выделялись скученные пятна деревень, образуя тонкую паутинку жилья; пурпурный вереск и серый папоротник орляк широкими полосами уходили на север. Справа виднелась река Белая, извивающаяся в направлении Тротгарда.