Он торопился как мог, поддерживая Лену и поминутно оглядываясь, чтобы выяснить, нет ли погони. Добравшись до того места, где холмы переходили в равнину, он оказался перед выбором – двигаться по равнине или по краю холмов. Баннору и Мореходу было бы легче заметить его, если бы он шел по равнине, но, с другой стороны, холмы хоть в какой-то степени позволяли укрыться от ветра. Кроме того, тут им скорее могла попасться алианта. Немного поколебавшись, он решил идти через холмы, но держась недалеко от равнин. Его друзья обладали прекрасными охотничьими навыками, он мог твердо рассчитывать на это. Но вот Лена… В данный момент она была самой важной его заботой.

Ему приходилось наполовину нести ее. Перевалив через гребень первого холма, он обнаружил неглубокую долину, уходящую точно на север. Она могла обеспечить хоть какое-то укрытие от ветра, и он пошел по ней, направляясь к холмам.

Единственным, ради чего он время от времени замедлял шаг, были поиски алианты. Ему попадалось не так уж много ягод – хорошо, что вообще попадались, это подбодрило его. Он съел несколько штук и попытался уговорить Лену съесть остальные, но она точно не видела протянутой ей алианты и не слышала его просьб; казалось, никакие внешние раздражители не достигали ее сознания.

Отчаявшись, он съел ягоды сам, чтобы они, по крайней мере, не пропали зря, и повел Лену дальше. Он упрямо старался идти точно на север, но холмы настойчиво уводили его на восток, заставляя спускаться все ближе и ближе к равнинам. Дул холодный, резкий ветер, пот заледеневал на бороде Кавенанта, а тело медленно, но верно коченело. Лена вздрагивала, когда особенно сильный порыв ветра ударял ей в лицо. Кавенант понимал, что ей непременно надо передохнуть, причем в таком месте, где можно было бы, по крайней мере, укрыться от ветра. Увидев неподалеку, ближе к равнине, темную тень, похожую на неглубокий овраг, он спустился с холма и направился к ней.

Он не ошибся. Это и вправду оказался овраг, с сухим и достаточно высоким отвесным склоном. Он помог Лене спуститься, подвел к подветренному склону и усадил, прислонив к нему спиной.

Вглядываясь сквозь тьму в ее лицо, он окончательно расстроился. Теперь она дрожала все время, кожа стала холодной и влажной. Взгляд блуждал – она не осознавала, где находится и что произошло. Он с силой растер ей руки, но это ничего не дало – главное, заледенела ее душа.

– Лена, – попытался он достучаться до ее сознания и, не видя результата, повторил с большей силой. – Лена!

Она не отвечала. Прислонившись к стене, она неподвижно сидела, безучастно глядя в пространство.

– Лена! – умоляюще повторил он. – Не вынуждай меня снова делать это. Я не хочу.

Она по-прежнему не реагировала. Звук ее неровного дыхания – вот все, что он слышал. Она выглядела хрупкой, точно фарфоровая статуэтка, и все же, с хриплым криком и исказившимся лицом, он отвел назад покалеченную руку и второй раз в жизни ударил ее по лицу.

Ее голова резко качнулась вбок и вперед. Некоторое время в груди у нее что-то булькало, а губы подергивались, точно даже дыхание причиняло ей боль. Потом неожиданно ее руки рванулись вперед, а ногти вонзились в плоть вокруг глаз Кавенанта. Все его внутренности свело от страха – она давила с такой силой, точно собиралась вырвать ему глаза, – но он не отодвинулся.

– Ты убил Елену, мою дочь! – закричала она.

– Да.

– Я могу сделать так, что ты ослепнешь.

– Да.

– Ты не боишься?

– Боюсь.

Ее пальцы давили все сильнее, из-под ногтей по левой щеке потекла кровь.

– Почему ты не пытаешься вырваться? – продолжала она.

– Потому что я.., должен рассказать тебе о том, что случилось с Еленой. Как все было – что сделала она, что я.., и почему. Ты выслушаешь и решишь…

– Я не буду ничего слушать!

Теперь в ее голосе звенели рыдания. Дико вскрикнув, она отдернула руки и изо всех сил ударила его по лицу. Слезы брызнули у него из глаз. Когда, проморгавшись, он снова смог видеть, она сидела, уткнув лицо в ладони и содрогаясь от рыданий.

Он неловко обнял ее, она не сопротивлялась. Уткнувшись лицом в его куртку, она плакала, плакала.., а потом замерла и отодвинулась. Вытерла глаза и отвернулась, точно стыдясь своей слабости.

– Тебе рано успокаиваться. Неверящий. Ты не был ей настоящим отцом. Отец – это тот, кто любит свое дитя, а ты не любил ее. Может быть, тебе кажется, что я простила тебя и все обошлось? Не заблуждайся насчет этого. Я никогда не забуду того, что ты сделал.

Каждое ее слово болью отдавалось в его сердце.

– Я не хочу, чтобы ты забывала. – На мгновение у него мелькнула мысль, что было бы лучше, если бы он и в самом деле остался без глаз. – Никто не должен ничего забывать.

Прежде чем она успела сказать хотя бы слово, он услышал за спиной шаги. Он резко повернулся и вскочил, готовясь отразить нападение. На краю лощины возвышалась темная фигура, закутанная в плащ; Кавенант не мог разглядеть, кто это. В правой руке, точно посох, человек держал копье.

– Фу! – Неизвестный сплюнул. – Тебя уже пять раз могли убить, если бы не я.