Голоса тоже звучали здесь тише — наверно, еще и потому, что все, что говорилось, было «только между нами», подумал он и улыбнулся своей догадке. Теперь понятно, почему Илене так нравилось проводить здесь время.

— Ну-ка, признавайся, почему улыбаешься. Здесь у нас не принято держать шутки при себе, — игриво произнесла Хелин. — Следуй за мной, я покажу тебе мое любимое место, — добавила она и подвела Уила к встроенному в стенную нишу сиденью. Это с одной стороны позволяло погрузить тело в воду, с другой — не мешало вести беседу.

С поверхности воды поднимался горячий пар. Когда они устроились, Уил обратил на это внимание своей собеседницы, причем по двум причинам. Во-первых, надо было что-то сказать, чтобы поддержать разговор, во-вторых, это дало ему возможность отвести глаза в сторону. Не дай бог, нескромные взгляды, которыми он одаривал купальщиц, вызовут недоумение у его спутницы.

— Говорят, в женской купальне вода горячее, чем в мужской. Мы, женщины, большие любительницы понежиться в клубах горячего пара. Это придает нам здоровый цвет лица, — заметила та и пристально посмотрела на Уила. — Итак, моя милая, Ты не хочешь рассказать мне о себе? Ты кто?

— Я гостья, — ответил тот. — Доставляю переписку короля в другие королевства.

Ложь сорвалась с его губ сама по себе.

— Насколько мне известно, еще никто из гонцов короля не удостаивался чести быть принятым во дворце в качестве гостя.

— Думаю, никто из известных вам гонцов не является личным курьером короля, осуществляющим связь между Моргравией и Бриавелем, — спокойно возразил Уил, и сам поразился смелости своей лжи. Спасибо Ромену, это он научил его этому.

— Вот как? — удивилась Хелин и даже удивленно выгнула бровь. — Между нами и Бриавелем? Значит, дело движется к свадьбе.

— Прошу вас, больше ни о чем меня не расспрашивайте, госпожа Хелин, Я обязана хранить королевские секреты, — произнес Уил несколько театрально, надеясь, однако, что его поймут с полуслова.

Увы, его слова возымели совершенно противоположное действие. Собеседница явно задалась целью выведать как можно больше.

— А ты не слишком похожа на обыкновенного курьера, — заметила она, прищурившись.

— Госпожа Хелин, я никогда не была и не буду обыкновенной, — ответил Уил и кокетливо рассмеялся. Ему помогли томные повадки Фарил — помнится, в свое время они произвели впечатление в заведении под названием «Запретный плод».

— Смотри, я еще доберусь до твоих секретов, Лейен из Риттилуорта, — произнесла Хелин игриво.

— Кстати, коль вы упомянули о моей родной деревне, кажется, вы что-то хотели рассказать о ней, когда мы шли сюда.

Лицо его собеседницы посерьезнело.

— У тебя там остались родные? — поинтересовалась она.

— Нет, а что? — Уил насторожился.

— Значит, тебе крупно повезло, дорогая. В таком случае не удивительно, что ты ничего не знаешь. Твою деревню сожгли.

Уил почувствовал, как внутри него все сжалось.

— Сожгли? — переспросил он упавшим голосом. Ему тотчас расхотелось рассматривать обнаженных красавиц. — Но кто?

— Говорят, будто это дело рук каких-то разбойников. Но скажу честно, мне ни разу не доводилось слышать про разбойников, которые жгут деревни. Ограбить — это я понимаю, но зачем им поджигать дома? Для чего? По-моему, деревню сжигают, чтобы отомстить ее жителям.

К ним подошла служанка с подносом — на нем разноцветными слоями что-то лежало, но вот что? Уил растерялся.

— Ах, дорогая моя, и откуда ты только такая взялась? Это же мыльные листья, дитя мое. Возьми себе несколько. У каждого из них свой аромат.

— Спасибо, — ответил Уил, чувствуя себя круглым идиотом. В мужском павильоне они пользовались мыльной пастой — никаких вам душистых листьев. Но, если честно, причиной растерянности была ошеломляющая новость.

— Мой дом — пыльная дорога, госпожа Хелин. Я привыкла мыться в жестяной лохани, которую приносят в гостиничный номер. Простите мне мое невежество. Кстати, а как монастырь, надеюсь, его-то не тронули?

Хелин вздохнула и принялась натирать себя мыльными листьями. Уил отвернулся, сконфуженный, но его взгляд тотчас наткнулся на парочку симпатичных девичьих грудей на другом конце бассейна.

— Детка, самое страшная участь постигла именно монастырь — так что только дурак поверит, что это дело рук разбойников. Все монахи убиты, причем самым зверским образом. В живых не осталось ни единой души.

По всей видимости, Уил побледнел — его собеседница тотчас потянулась к нему, чтобы приободрить.