Каково же ему, Сереге Лиходееву, рассекать высокие травы по кочковатой, хлипкой болотной земле? Бог с ним, что мокрый по уши, обсохнуть потом можно. Силы-то обыкновенные, человеческие, и подогреваются только мыслью: «Что же будет, если эту разнесчастную пригоршню песка провороню?» Было бы, конечно, Сереге… Конечно, и в воровстве заподозрят, а уж о том, что последним человеком в партии станешь, — тут и речи нет. С грязью смешают. С золотом имел дело как-никак, осторожным надо быть. Тебе доверили, а ты… Тоска, в общем, если лошади пропадут. С них спросу нет. Они — животные, им полагается жить по зову инстинктов. А человеку — по зову закона. Как ни крути, а надо Сереге мчаться за лошадьми, ловить раскрытым ртом воздух. Им, Доктору и кобылке, куда проще бегать. Играют, им весело. Человеку же не до игры… Однако это, может быть, и не плохо. Тоже можно без задержки и топь перемахнуть, и от пули не шарахнуться.

Когда легкие сумерки затянули и без того серый горизонт, Серега увидел, что лошади остановились, затанцевали на месте. Но когда он подбегал на выстрел, кобылка брала с места в галоп и уходила дальше, в мельтешащее марево дождя. Серега боялся темноты. Ночью лошади могли уйти и исчезнуть во все приближающейся залесенной кромке болота. А там ищи-свищи… Боялся Серега и того, что, не дай бог, Доктор в лесу порвет рюкзак. Пропало тогда золото, попробуй собери его на такой площади…

Когда лошади остановились в очередной раз, Серега решился. Выбрал кочку повыше, положил карабин, встав на колени, старательно выцелил конский силуэт. Но только готовился надавить на спуск, цель терялась — ствол упирался или в небо, или в дальнюю кочку. А потом кони вообще растворились в темноте… Серега сел на кочку и опустил руки. В мозгу колотилась единственная мысль: «Все. Конец. Как же теперь?» Потом навалилось сонливое отупение, безразличие, и он, наверное, так бы и уснул на этой кочке, если бы рядом не заржал победно и торжествующе Доктор. Серега бросился в одну сторону, в другую. Уже почти настиг заигравшихся коней, но топот и ржание вновь удалились.

Закрутило Серегу Лиходеева на болоте. Казалось, конца не будет этой ночи. А сам себе он казался маленьким, беззащитным, и тьма, которую можно было пощупать руками, закатывала его словно в дерюгу. Лошади несутся где-то рядом, слышен топот, слышно чавканье грязи — только протянуть руку и достанешь! Однако Серега гонится-гонится, да все зря. Ушли, будто жижа между пальцев.

— Доктор! Докта-а-ар! Дохлятина ты чертова! Волчья похлебка! Чтобы ты шею сломал!

Так Серега пробегал до утра.

А утром, когда рассвело, он сразу увидел лошадей на фоне побагровевшего восхода — узкой полоске чистого неба, открывшегося на мгновение, чтоб показать, что действительно наступило утро. Любвеобильный Доктор гарцевал вокруг покоренной кобылки, и его силуэт отливал каймой медного цвета. Серега несколько раз прицеливался стоя, но, боясь промахнуться, решил подойти еще ближе. Но когда оставалось метров полета и медный силуэт Доктора уверенно повис на мушке, Сереге стало ужасно жалко убивать его. Он представил, как понуро опустит голову и подойдет к трупу жеребца, взглянет на его остекленевшие глаза и как будет отвязывать злосчастный рюкзак с драгметаллом, из-за которого и сложил на старости лет дурную голову несчастный жеребец…

Серега оторвал глаз от прицела и с трудом убрал руку с цевья. И словно почуяв, что ему подарили жизнь, Доктор лихо взбрыкнул ногами и помчался следом за кобылкой. Через минуту Серега жалел не жеребца, а себя, запинаясь в траве и задыхаясь на бегу в приступе кашля. Гонка продолжалась часа два, пока заморенные лошади не остановились у ярко-зеленого островка сочной травы и не стали жадно щипать ее, опустившись на колени: такой травой на болоте обычно зарастают окна топей.

Серега подошел к Доктору, отвязал повод с седла и со всей силы ударил жеребца по теплым, дышащим ноздрям. «Ну вот! — удовлетворенно подумал он, обтирая о штаны вымазанную зеленой слюной руку. — А ты кричал, стрельбу затеял…» — И тут же пригнул голову. Ему явственно вспомнился визг пули над головой, а в глазах возникло страшное, звероватое лицо Сычева. «В кого же он палил?..»

«В кого же он палил? — спрашивал себя Серега и чувствовал зудящий озноб между лопаток. — Лошади-то бежали в стороне…» Он вспомнил начало погони, представил, как и где находились он сам, Сычев, лошади. Получалось, что Серега и кони не могли быть на одной прямой, а лишь только в этом случае Сычев мог стрелять через Серегину голову. Мог… Допустим, в запалке не сообразил, что можно угодить в Серегу, вот и палил. Но… лошади уходили много правее Сереги! «Значит, он по мне шпарил!» Теперь, спустя восемнадцать часов, Сереге вдруг стало жутко. Он остановил Доктора и осмотрелся. Сереге начинало казаться, что Сычев спрятался где-то близко, высматривает, караулит, ждет, когда Серега подъедет ближе, чтобы наверняка… Что это там?! За гривкой с карликовой сосной… Нет… Показалось… «А мишень я подходящая, не промажешь. Кони шагом идут… Вот сволочь! Не зря он за мной сек постоянно, и вчера у костра… Ружье чистил, готовился».

Внимательно разглядывая все вокруг, Серега заметил, что кое-где по бурой поверхности болота вспыхивают зеленые островки с линзами желтоватой воды, и понял: «окна», булькнешь и с концом. От мысли, что он всю ночь бегал между этими «окнами» и только чудом не заскочил в трясину, — озноб от лопаток разлился по спине, и Серега ощутил, что стал весь пупырчатым, как щипаный гусь. И еще от одной мысли ему сделалось не по себе: болото — ни конца ни края, куда ехать? Однако Доктор, опустив тяжелую голову, уверенно шел вперед, и Серега успокоился. Доктор хорошо ходил своим старым следом. Сникшая от любовной сытости сычевская кобылка понуро ступала следом, срывая на ходу жадными губами жесткую болотную траву.

Серега беспрестанно крутил головой, и его все сильнее охватывали мысли о коварстве Сычева. Теперь он был уверен: этот рябой тип неожиданно согласился ехать с ним потому, что узнал — Серега повезет драгметалл. И тогда Сычев и решился на грабеж. Серега стал вспоминать, как Сычев вел себя, что говорил и о чем спрашивал, как злорадно хохотал и какая все-таки у него уголовная морда!

«Ага! — догадался Серега. — Вот почему ты спрашивал, есть ли дети да где жена. Свое разбойничье благородство показывал! Ух и хитрый сволочуга! А я дурак! Ну и дурак! И сколько везем спрашивал, и про народ всякий говорил. Тут всему кобылка помешала, приспичило ей гуляться. Получилось, золото само убежало, ну и я с ним. Вот и стал он палить вслед. А что? Удобный случай! Кони сбегают с золотом, я ухожу за ними, и никто больше не возвращается. Пропали. В болоте утонули! Найди попробуй! Так. Гонка, выходит, все планы его перевернула. Так-то, наверное, хотел ночью придушить. А теперь фигу тебе, Сычев!