– Вопрос в том, что вы можете доказать.

– К тому же есть хороший шанс, что доказательства будут в вашу пользу, – кивнул Пост. – Поскольку Лейн планировал после своего интервью распылить нервно-паралитический газ, ваши действия можно рассматривать как защиту других.

– Я не знал, что он…

– У моего клиента нет комментариев по этому поводу, – вмешался Ричард.

– В доме Дебуфьера вы даже не стреляли, и там налицо защита других. О Баурике я уже и не говорю.

– Прекрасно. А как насчет дома Аиста и Мастерсонов? У вас куча улик. У меня вся рубашка была в их крови.

– Эдди Дейвис умер от сердечного приступа.

– Вы можете оспорить правило уголовного преступления – убийства.

– Мистер Рэкли, – вздохнул Ричард. – Заткнитесь, пожалуйста.

Эндрюс сказал:

– С Митчеллом Мастерсоном была явная самозащита, а с Робертом Мастерсоном… ну, даже в моей бесконечной юридической практике я не встречал дела, заведенного на кого-то, у кого взорвался пистолет с бомбовой ловушкой, когда он пытался совершить убийство.

Тим поднял руки:

– Подождите, подождите, стойте!

– Плюс смягчающие обстоятельства в связи со смертью дочери, на которые мы могли бы опереться – ваше эмоциональное состояние, – заявил Ричард. – Может быть, даже посттравматическое расстройство или временное помешательство.

– Нет, – сказал Тим. – Ничего подобного. Я знал, что делаю. Просто я был не прав.

Таннино наконец поднял на него свои темно-карие глаза:

– Ты чертовски упрям, Рэкли.

– К тому же, – продолжал Ричард, – вы гражданин с хорошей репутацией, сами сдались и сотрудничали с властями, помогая уменьшить угрозу, исходившую от «Тройки мстителей».

– Сотрудничал? – пробормотал Таннино. – Едва ли.

– Прибавьте к этому убийство вашей дочери и тот факт, что некоторые из покойных вступили в заговор с целью убить вашу дочь, и сочувствие присяжных вам обеспечено на сто процентов.

Тим глянул на Рида:

– И вас это устраивает?

– Не надо думать, что из-за того, что я работаю в Службе внутренних расследований, мне нравится смотреть, как судебные исполнители получают по голове. Здесь действительно мало законных оснований, на которые мы можем опереться.

– Повесить все на других членов Комитета кажется не очень честным, – уперся Тим.

– Мать твою, не волнуйся ты о честности! – не выдержал Таннино.

– В свете недостаточных доказательств и отсутствия независимого подтверждения я должен отклонить обвинение в убийстве, – произнес Пост. – Мне очень жаль.

– Мы хотим заключить сделку, – заявил Ричард.

– Какую сделку?

– Попросить вас отозвать обвинение в неподобающем поведении – 1361, злонамеренные действия.

– Какой приговор?

– Общественные работы.

У Тима упала челюсть:

– Так я просто выхожу на свободу?

– Тут вроде никто не обеспокоен возможностью рецидивов.

Пост сказал:

– Несмотря на немалую степень презрения, которую мы к тебе испытываем, мы все сходимся в одном: ты не заслуживаешь места в тюрьме.

– Мы не собираемся делать твою жизнь легкой, спрятав тебя от мира на девяносто лет, – Эндрюс вытянул узловатый палец и показал на дальнюю стену. – Там сотни камер, международные СМИ. Волки. Они хотят получить ответы.

– Иди, – сказал Медведь.

Тим, наконец, сел:

– Так система работать не должна.

– На этот раз сделай нам одолжение, Рэкли, – процедил Рид. – Ничего не предпринимай.

Таннино встал и уперся в стол костяшками пальцев:

– Вот как выглядит твое будущее, Рэкли. Завтра в суде ты подашь прошение на предмет неподобающего поведения, это прокатит. Мы будем держать тебя на коротком поводке, очень пристально за тобой следить. Если ты когда-нибудь переступишь черту, загремишь по полной программе. Все понятно?

– Да, сэр.

– Не называй меня «сэр».

По пути к двери Таннино покачал головой, бормоча себе под нос:

– Медаль за отвагу. Матерь Божья.

Когда все выходили, Ричард остановился, чтобы пожать Тиму руку. Медведь остался.

– Ты сделал это нарочно? Забыл зачитать мне права?

– Нет. – Медведь покачал головой. – Но если и так, я бы тебе все равно не сказал.

Его рубашка, как всегда, была помята, и Тиму показалось, что он различил под коротким рукавом пятно грязи. Медведь сказал: