Я бросился к окну, зная, что не успею поймать клетку, но надеясь, что смогу хотя бы проследить, куда она упадет. Я глядел, как она летит вниз, и молил Бога, чтоб она не разбилась. Казалось, клетка падает целую вечность.

И вдруг, когда до земли оставалось совсем чуть-чуть, из темноты появилась рука и схватила клетку.

Рука?

Я высунулся из окна. Было уже совсем темно, и сначала я не мог разглядеть, кто там внизу, но потом человек вышел из тени, и я его узнал.

Сначала я увидел морщинистую руку, поймавшую клетку. Затем длинный красный плащ. Коротко стриженные оранжевые волосы. Длинный безобразный шрам. И наконец, острые зубы.

Это был Мистер Джутинг. Вампир.

И он мне улыбался!

Я уже ждал, что он превратится в летучую мышь и подлетит к окну, но мистер Джутинг только потряс легонько клетку, видимо, хотел убедиться, что с мадам Октой все в порядке.

А потом, все так же улыбаясь, он развернулся и пошел прочь. Через несколько секунд он исчез в темноте.

Я закрыл окно и нырнул в постель. В голове у меня роились тучи вопросов. Давно он стоял под окном? Раз он знал, где мадам Окта, то почему не забрал ее сам? Мне казалось, он должен быть в ярости, а он улыбался. Почему он не откусил мне голову, как говорил Стив?

О сне не могло быть и речи. Теперь мне было страшнее, чем в ту ночь, когда я украл паучиху. Тогда я хоть мог утешать себя тем, что он не знает меня, а значит, не найдет.

Надо сказать папе. Ведь вампир нашел наш дом, и у него есть причина сердиться на нас. Папа должен об этом знать. Надо его предупредить, чтобы он успел приготовиться. Но…

Он мне не поверит. Особенно теперь, когда у меня нет мадам Окты. Я представил, как пытаюсь убедить его, что вампиры на самом деле существуют, а один из них только что стоял у нашего дома и в любой момент может вернуться. Папа решит, что я сошел с ума.

На рассвете, когда стало ясно, что вампир не вернется до заката, мне удалось немного поспать. Спал я плохо, но проснулся со свежей головой и соображать стал гораздо лучше. Теперь я понял: бояться нечего. Если бы вампир хотел меня убить, он мог бы это сделать вчера вечером, когда я его не ожидал. Но почему-то он не захотел меня убивать, по крайней мере сейчас.

Перестав волноваться из-за вампира, я вспомнил о Стиве и задумался над своим главным вопросом: сказать правду или нет? Мама провела ночь в больнице. Она присматривала за миссис Леонард, звонила друзьям и соседям, рассказывала про Стива. Будь она дома, я бы ей все рассказал, но признаться во вранье отцу было страшно.

Воскресенье началось печально. Папа пожарил на завтрак яичницу с колбасой. Она, как всегда, подгорела, но мы не жаловались. Я проглотил все, почти не жуя. И не потому, что я проголодался. Просто я хотел показать, что это обычное воскресенье.

Как раз когда мы заканчивали завтрак, позвонила мама. Папа долго с ней разговаривал, вернее, говорила она, а он только кивал и что-то бурчал. Мы с Энни замерли, надеясь услышать, что говорит мама. Наконец папа повесил трубку и вернулся к столу.

— Как он? — спросил я.

— Плохо, — ответил папа. — Доктора не знают, как его лечить. Энни была права: это яд. Но какой-то неизвестный. Врачи послали запрос в другие больницы. Может быть, там кто-нибудь знает, что это за яд. Но… — Он покачал головой.

— Он умрет? — тихо спросила Энни.

— Может быть, — честно ответил отец.

Я был рад, что он так сказал. Слишком часто в самый важный момент взрослые врут детям. И мне кажется, про смерть надо говорить правду.

Энни заплакала. Папа усадил ее к себе на колени.

— Ну ты что? Что плачешь? — стал утешать он. — Все еще, может быть, будет хорошо. Он еще жив. Он дышит, и на мозг яд, кажется, не подействовал. Если врачам удастся найти противоядие, Стив выздоровеет.

— Сколько он еще продержится? — спросил я.

Папа пожал плечами.

— При помощи разных аппаратов медики могут поддерживать в нем жизнь очень долго.

— Как они делают с больными в коме?

— Да.

— А сколько он еще продержится без этих аппаратов?

— Врачи говорят, несколько дней. Трудно сказать наверняка, тем более что они не знают, с каким ядом имеют дело, но надеются, что еще дня два его дыхательная система и система кровообращения будут работать нормально.

— Что будет работать? — переспросила, всхлипывая, Энни.