Получив вожделенную бутылочку, Ника мигом успокоилась, быстренько истребила содержимое и сонно заморгала. Через пару минут она тихо заснула. Я положила младенца в кроватку, вытянулась на диване, стоящем рядом, и закрыла глаза.

«Дзынь, дзынь», – раздалось в коридоре.

Я пошла к двери и, забыв спросить, кто там, распахнула ее настежь. На пороге стояла девица, прижимавшая к себе скомканное одеяло:

– Привет, – сказала она мне, – это ты вчера детей перепутала?

В нос ударил сильный запах алкоголя. Я всмотрелась получше в полудетское личико, украшенное огромным синяком под левым глазом. Надо же, сразу и не узнала ее. Это она курила в детской поликлинике на лестнице, пока несчастный мальчишка заходился воплем на пеленальном столике.

– Да, уж извините, понимаю, что ужасно получилось, вы из-за меня небось перенервничали, но младенцы так похожи, а одеяльца одинаковые…

– Насрать, – ответила молодая мамаша, – ты меня впустишь или на лестнице держать станешь? – Входите, – любезно предложила я, отпихивая Дюшку, изо всех сил вертевшую хвостом.

Девица вошла на кухню, шлепнула одеяло на стол, сверток тихо крякнул, и я поняла, что внутри лежит Костик.

– Осторожно, вы его ушибете!

– Насрать, – повторила девица, вытащила сигареты, задымила и сказала: – Предложение к тебе есть.

– Какое?

– Купи его.

– Кого? – не поняла я.

– Его, – еще раз сказала девчонка и ткнула в сторону одеяльца.

– Вашего сына?!

– Ага, недорого прошу, всего-то триста долларов, – преспокойненько ответила гостья.

Несколько секунд я сидела с открытым ртом, потом принялась произносить нечто бессвязное:

– Но как же? Своего ребенка? Не котенок ведь? Но…

– На фига он мне сдался, – фыркнула девка, – уезжаю сегодня к матери в отпуск. Не с собой же тащить! И вообще, он мне не нужен.

– Но, – заикалась я, – зачем тогда из родильного дома забрала? Могла оставить!

– Так рожала в общаге, – пояснила девица, – никуда не ездила. Думала – подохнет, а он вон какой горластый. Здоровый, ты не сомневайся. Я вчера специально к врачу пошла, чтобы справки взять. На, держи. – И она сунула мне в руки бумажку: «Звягинцев Костя. Здоров. Патологии развития нет. Доктор Лаврова».

– Хочешь, – продолжала «мамаша», – по-другому назовешь. Документов у него нет.

– Как же в поликлинике карту завели?

– Делов-то, – хмыкнула продавщица, – сказала, что у мужа живу, в общежитии, в следующий раз свидетельство принесу. Лаврова и поверила, жалостливая очень, дура!

Я не знала, как поступить.

– Бери, бери, – расхваливала «товар» девка так, словно продавала сыр или колбасу. – Зачем тебе еще мучиться, рожать, готовенький вот он, двое детей – в самый раз.

– Мне не надо.

– Ладно, – погрустнела девка, – жаль. Не знаешь, может, кто из подруг хочет?

– Нет, спасибо.

– Пошла тогда, – вздохнула малолетка.

– Сейчас принесу деньги, погоди, – раздалось с порога.

Я обернулась. У входа в кухню стояла Тамара с растрепанной со сна головой.

– Тома!!!

Не слушая меня, подруга исчезла.

– Во, ловко! – обрадовалась девка.

– Уходи немедленно, – велела я.

– Как бы не так, – парировала негодяйка, – ты не хочешь, а другая покупает.

Через пару минут Томочка вернулась, неся в руках зеленые бумажки, листок бумаги и ручку.

– Давай, – обрадовалась «продавщица».

– Пиши расписку, – железным голосом велела Тамара.

Когда девица, распространяя запах перегара, убежала, я налетела на подругу.

– Ты с ума сошла! Купить младенца!

– Если бы я этого не сделала, она просто вышвырнула бы несчастного в мусорный бачок, – вздохнула подруга, разворачивая «покупку», – ой, бедняжка, он весь грязный, а молчит. Наверное, характер хороший!

– Немедленно отнеси его в милицию!

– Конечно, – согласилась Томочка, – вот только помою, покормлю и переодену!

Схватив тщедушное тельце, она исчезла в коридоре. Я машинально глянула на бумажку:

«Расписка. Я, Звягинцева Раиса Петровна, 1982 года рождения, нахадязь в твердом уме и памяте, прадаю Поповой Тамаре Викторовне своево сына Звягинцева Константина за триста американских долларов и обещаю некогда не предъявлять притензий».

Отшвырнув отвратительно безграмотный «документ», я крикнула:

– Что мы скажем вечером Семену?

– Ничего, – ответила Томуся из ванной, – он уехал в Финляндию, дней на десять.