–  И для этого убивать, убивать, убивать, вечно убивать!

–  Если это необходимо, что ж…

–  Но послушайте! Зачем вы тогда кричите на всех перекрестках, что боретесь за культуру, защищаете культуру от варваров-большевиков, которые, мол, пришли, чтобы разрушить её! При этом вы насочинили разных несусветных небылиц об угрожающих спокойствию мира комиссарах с бородой до колена, которые рвут на части пленных, национализируют женщин и тому подобное. Просто пакость какая-то!

–  О, конечно! Мы иногда говорим и такие вещи, Но, как умный человек, вы должны понять, что это только сказки для маленьких.

–  Для маленьких детей?

–  Для маленьких людей.

–  Так. А для больших, значит, ясно, что дело не в защите культуры, а в защите кармана?

–  Более или менее ясно.

–  Всё остальное, значит, чистейший обман, вся эта болтовня о культуре, миролюбии, благе наций и прочем? Всё это ничего не значащие пустые слова?

–  Я думаю, честно будет сказать, что это так и есть! Мы придерживаемся того принципа, что слова следует всегда говорить такие, каких требуют обстоятельства. А делать надо так, как выгодней. Мы так и поступаем. Вы же, большевики, всегда очень преувеличиваете значение слова. Это прямо ваша болезнь - этот фетишизм слова. А между тем самые прекрасные действия самых прекрасных слов можно прекратить несколькими граммами свинца. Вот видите, как мало значат слова.

–  Ваши слова - да! Но есть слова, которые живут тысячелетия.

–  Да, если нам выгодно, чтобы эти слова жили, мы это допускаем и даже поощряем. Вы знаете, что Киплинг получал по шиллингу за слово. Это самая высокая цена, которую когда-либо платили за слово, и он действительно говорил очень искусные слова, но, если вам признаться, я так думаю, что это были выброшенные деньги.

–  Таково ваше уважение к своему же поэту! Вот так расписались в культурности! Здорово!

–  Пожалуйста. Прошу вас! Не бойтесь за Киплинга. Он получает от меня ту дань уважения, какую заслужил. Он воспел меня, капиталиста, англичанина, владыку мира.

–  Вы цените его только как певца владык. Да, он певец колониальных владык и этой вашей надутой гордости. Но мы, русские, смотрим на вашего английского поэта шире.

–  О, благодарю! Это делает вам честь!

–  Пойдите и сообщите об этом всему миру. Напишите об отношении большевиков к культуре в вашей газете.

–  О, зачем бы стал я делать такую глупость!

–  Но это была бы правда!

–  Писать правду о большевиках будет только дурак! Сами скажите мне, зачем мы будем помогать своим могильщикам копать нам могилу. Наоборот, мы постараемся закопать в могилу вас.

–  Не выйдет, капитан! Никак не получится! Мы вас не звали. Но если вы пришли, то получите своё полной мерой, будьте покойны. Мы вас отсюда выставим с таким треском, что его услышат во всем мире.

–  Это не страшно! Наш военный министр Уинстон Черчилль самый злобный ваш враг, но не самый умный. Экспедиция в Россию подготовлена им не так, чтобы стать последней минутой вашей жизни. Но вам не следует радоваться. Это ещё ничего не значит. Предположим действительно, что нам придется уйти. Пусть так. Но мы уйдем только за тем, чтобы прийти снова - через год или через тридцать лет, но обязательно придём снова в лучшее для нас время и с лучшим, чем сейчас, оружием!

–  Через год или через тридцать лет будет то же, что и сейчас. И вам не поможет никакое оружие. Вы говорите, что вы умны. Как же вы не можете понять, что дело не в оружии, что когда речь заходит о коммунизме, то оружие не имеет для решения вопроса в целом никакого значения. Более совершенное оружие увеличит число жертв, но никогда не сможет изменить конечного результата. Нельзя повернуть вспять историю. Мертвые не встают из могилы. Капитализм мертв. Он уже смердит на весь мир.

–  Браво! Браво! Вы очень, очень отличный агитатор. Я могу уважать вас. Но я должен сказать вам, что мы ещё живы, что наша смерть - это только так вам кажется. Вам этого очень хочется, и поэтому вам кажется, что это уже так и есть. Во всяком случае реальное дело такое, что, как бы мы ни кончили в будущем, у нас ещё достаточно сил для того, чтобы прежде уничтожить вас.

–  Ошибаетесь, сэр, катастрофически ошибаетесь! Вы сильны? Хорошо. Пусть вы ещё сильны. Но посчитайте ваши слабости. У вас их больше, чем сил. И силы идут на убыль, а слабости возрастают и увеличиваются.