Полковник Эймен: Вам известно, над какими районами совершались разведывательные полеты?

Лахузен: Это были аэрофотоснимки территорий Польши, потом Англии и Юго—Восточной Европы. Я не могу сейчас точно сказать, какие именно районы вызывали интерес командования. Я знаю только то, что эскадрилья дислоцировалась под Будапештом.

Полковник Эймен: Вы сами держали в руках какие—нибудь аэрофотоснимки?

Лахузен: Конечно.

Полковник Эймен: Не могли бы вы сообщить суду, когда, с вашей точки зрения, были осуществлены ранее упомянутые разведывательные полеты над Лондоном и Ленинградом?

Лахузен: Я не смогу назвать точные даты. Я вспоминаю только о состоявшемся в моем присутствии разговоре между Ровелем, Канарисом и Пикенброком — они обсуждали уже состоявшиеся разведывательные полеты и анализировали полученную информацию. Могу добавить, что самолеты—разведчики взлетали с аэродромов под Будапештом. Я был лично знаком с несколькими пилотами эскадрильи особого назначения и один раз совершил перелет из Будапешта в Берлин на их самолете.

Полковник Эймен: Назовите суду год или годы, когда эскадрилья «Ровель» совершала разведывательные полеты.

Лахузен: Эти полеты происходили в 1939 г. перед началом польской кампании.

Полковник Эймен: Были ли вы осведомлены о захватнических планах Третьего рейха как один из руководителей абвера?

Лахузен: Я был осведомлен в той мере, в какой эти планы касались деятельности Управления Аусланд/Абвер/ОКВ.

Полковник Эймен: Имели ли вы доступ к информации, получение которой было недоступно рядовым сотрудникам или армейским офицерам?

Лахузен: Да, естественно. Доступ к совершенно секретной информации был одной из привилегий моего служебного положения.

31 августа 1939 г. несколько переодетых в форму солдат польской армии немецких уголовников, которым было обещано досрочное освобождение, совершили нападение на радиостанцию в Глейвице на германо—польской границе. Глейвицкий инцидент стал поводом для вторжения вермахта в Польшу. Общее руководство операцией осуществлял шеф РСХА Рейнхард Гейдрих, а Управление Аусланд/Абвер принимало активное участие в подготовке акции на ее начальной стадии.

Полковник Эймен: Имела ли какое—либо кодовое обозначение провокация германских спецслужб на глейвицкой радиостанции?

Лахузен: В журнале боевых действий моего отдела записано, что эта операция, состоявшаяся непосредственно перед началом польской кампании, получила кодовое обозначение «Гиммлер».

Полковник Эймен: Сообщите суду о характере взаимодействия абвера и РСХА в ходе подготовки к данной операции.

Лахузен: Мне предстоит дать показания об одной из самых засекреченных и таинственных операций абвера за всю его историю. Приблизительно в середине августа 1939 — точную дату можно посмотреть в журнале боевых действий — отделы «Абвер–1» и «Абвер–2» получили приказ подготовить несколько комплектов обмундирования солдат польской армии, соответствующую амуницию и экипировку для операции «Гиммлер». Этот приказ (об этом есть соответствующая запись в журнале отдела, сделанная не мной, а моим адъютантом) Канарис получил из оперативного управления ОКБ или Военного министерства. Если я не ошибаюсь, в связи с операцией прозвучало имя Вальтера Варлимонта, заместителя начальника оперативного отдела ОКВ.

Полковник Эймен: Значит, вы не знаете, кто конкретно отдал этот приказ?

Лахузен: Нет, я и не мог об этом знать. Это была обычная практика и обычный приказ. Конечно, мы как начальники отделов имели некоторые предположения на этот счет, да и название «Гиммлер» говорило само за себя, но не имели никакого понятия о конечных целях операции. В то время я записал в журнал отдела интересовавший меня вопрос: почему господин Гиммлер требует от нас польское обмундирование и снаряжение?

Полковник Эймен: Что должен был делать абвер с полученным польским материалом?

Лахузен: Мы должны были подготовить обмундирование и снаряжение, а потом кто—то из СС или СД — его фамилия записана в журнале боевых действий — должен был все это забрать.

Полковник Эймен: Когда в абвере узнали о предназначении собранного материала?

Лахузен: Я ничего не знал о конечных намерениях руководства в то время, впрочем, детальный план операции не известен мне вплоть до сегодняшнего дня. Конечно, у многих из нас было подсознательное ощущение, что затевается какая—то грязная история. Чего стоило одно только название операции!

Полковник Эймен: Канарис рассказал вам впоследствии, что же на самом деле произошло на границе?

Лахузен: Мы узнали об этом несколько раньше, когда получили официальное сообщение вермахта о нарушении государственной границы и нападении поляков или польских подразделений на немецкую радиостанцию. Эту сводку зачитал Пикенброк и сказал приблизительно следующее: «Теперь—то понятно, зачем им понадобилась польская униформа…». В этот день или несколькими днями позже Канарис сообщил, что несколько переодетых в польскую форму заключенных из концлагерей инсценировали нападение на радиостанцию в Глейвице (по—моему, название какого—либо другого населенного пункта не упоминалось)…