Лавиния смотрела на могучего бойца и удивлялась внезапно возникшим ощущениям: ей казалось, что она всем своим существом сливается с гигантом киммерийцем, что это ее ноги сжимают крутые бока боевого коня, что это ее руки жаждут выхватить меч и опустить его на голову ненавистного врага. Никогда еще Турнир не волновал так сильно горячую кровь герцогини и не оставлял таким холодным сердце.

— Ферндин, родом из Заморы! Знак Змеи! — громогласно провозгласил Гордион и подставил чашу, принимая последнюю золотую пластинку. И никто, даже стоявшие совсем рядом служки, не заметили, как она перекочевала в рукав глашатая, а в другом рукаве уже давно лежала припрятанная пластинка со Знаком Птицы.

Вновь затрубили трубы, и герольды рассыпались вокруг всего Ристалища, собирали кошели и монеты, щедро посыпавшиеся со всех сторон.

— Щедрость и Изобилие! — громко провозглашали они, проезжая мимо оживленно переговаривающихся зрителей. — Щедрость и Изобилие! Победа достойнейшему! Слава и Почести!

Тем временем бойцы покинули Ристалище и в ожидании жеребьевки выстроились за воротами. Герцогские слуги проворно укрепили снятое на время церемонии ограждение, делившее Ристалище на четыре части. Сейчас Митра голосом Гордиона возвестит свою волю — первые четыре пары сражающихся.

Неподкупный Гордион, испытывая терпение замершей толпы, долго шарил рукой в чаше, наконец медленно извлек из нее блеснувшую на солнце золотую пластинку и огласил имя первого бойца:

— Знак Ветра! Благородный рыцарь, граф Брайн! — И передал пластинку служке.

Потом так же медленно опустил руку в чашу и снова стал звенеть пластинками. И вот в его руке сверкает знак противника юного Брайна:

— Знак Птицы! Конан из Киммерии!

Бойцы, не мешкая, надели поданные оруженосцами шлемы, подхватили щиты и заняли место у ворот. Вот и вторая пара встала за ними, следом третья и четвертая.

Толпа, заглушая рев труб, завопила, радостно приветствуя первых бойцов. Герольды торжественно проводили каждую пару на место, и бойцы, повернув коней в сторону герцогской ложи, замерли в ожидании знака.

Герцог Оргельд, забыв про тоску и скуку, которые так мучили его в последнее время, заставив оставить привычные развлечения, горящими глазами смотрел на всадников в блестящих доспехах. Встав с кресла, он кивнул герольду, замершему рядом с ложей. Тот громко воскликнул:

— Разъезжайтесь! — И затрубил.

Рыцари повернули коней и разъехались в противоположные концы своих площадок.

Рука герцога с зажатым в ней красным кожаным мячом на несколько мгновений замерла в воздухе — и вот уже мяч падает вниз, сопровождаемый резким вскриком труб. И тут же поле битвы огласилось ржанием коней и звоном стали. Рыцари бились, изумляя зрителей проворством и ловкостью, на первых порах не нанося друг другу мощных, решающих ударов, а как бы прощупывая слабые места противника.

Но спустя некоторое время внимание толпы, гостей, придворных, а также герцога и герцогини было приковано лишь к одной сражающейся паре — к гиганту киммерийцу и худощавому ловкому Брайну. Все помнили, что в прошлом году юноша одержал блестящую победу, не убив ни одного из своих соперников. И на этот раз горожане желали удачи ему, молодому красавцу, верному слуге герцога Оргельда. Но противник ему попался нешуточный — здесь, в Немедии, как и повсюду в Хайбории, были наслышаны о бесстрашии и силе киммерийских воинов, которым нипочем ни ледяные демоны, ни огненные драконы. И вот теперь судьба забросила в их маленькое герцогство одного из таких искателей приключений. Кто таков этот варвар с покрытым шрамами лицом? Вдруг этот пришелец окажется еще похлеще проклятого Ферндина?! И вдруг он, чего доброго, одержит победу!

На трех площадках поединки закончились довольно быстро — бойцы, получив небольшие раны, благородно признали себя побежденными. В последние годы подобное повторялось довольно часто и приветствовалось как жрецами Митры, так и самим герцогом: ни к чему было терять верных вассалов.

Но бой на четвертом поле, приковавший к себе внимание всех зрителей, обещал быть долгим. Оба противника, похоже, старались продемонстрировать все свое умение, нападая и искусно обороняясь.

Конан сразу узнал своего соперника: это был тот самый юноша, который испытывал мечи во дворе у мастера Кларса. Еще тогда киммериец оценил ловкость и быстроту удара молодого рыцаря, а сейчас ему самому приходилось отражать молниеносные атаки Брайна. Но для северянина, прошедшего суровый путь бесчисленных схваток, где честный бой легко мог оказаться губительной роскошью, для него, опытного воина, даже за короткое время поединка открылась не одна возможность поразить мощным ударом шустрого мальчишку. Краем глаза Конан видел, чем закончились сражения на соседних полях, да и юноша этот, горячий и отчаянно смелый, нравился ему с каждым мгновением все больше и больше. Нет, надо еще поиграть с ним, пусть покажет все, на что способен, а там… Конан уже знал, как закончит поединок.

Мечи со звоном сшибались, высекая искры, разгоряченные кони вставали на дыбы, а поединок все не кончался. Народ, вначале с недоверием смотревший на киммерийца, ожидая от него грубого боя и бесчестных приемов, постепенно принял его сторону. Жители Мэноры, искушенные ценители рыцарских боев, прекрасно видели все возможности, которыми этот огромный варвар не пожелал воспользоваться. И вскоре крики, подбадривавшие Брайна, сменились восторженными воплями:

— Конан, руби! Смелее, киммериец! Слава и Победа! Хей, хей!

Герцог сидел в высоком кресле как на иголках, привставал, перегибался через барьер, негромко вскрикивал:

— Какой удар! Митра, ну и боец! Давай, киммериец! Руби!

Лавиния не сводила с Конана восхищенных глаз, уверенная в его победе, и шевелила губами, беззвучно повторяя имя варвара.

Всадники, распаленные затянувшимся боем, разъехались по углам площадки для новой атаки. Конан сильно пришпорил своего жеребца и, как на кровного врага, бросился на молодого рыцаря. Сокрушительный удар меча северянина обрушился на щит соперника так, что лопнула стальная обшивка. Широкая грудь вороного, направляемого умелой рукой киммерийца, врезалась в бок развернувшейся лошади Брайна — и конь, и всадник рухнули на землю.