Рыцари, окончательно протрезвев, наконец поняли, что это — настоящий бой, а не забава, как показалось вначале. Подбадривая себя воинственными криками, они насели на Конана, и киммериец вскоре почувствовал, что эти господа умеют неплохо драться. Не обращая внимания на сыплющиеся стрелы, рыцари наскакивали на северянина, и он только успевал отбивать многочисленные удары.

В конце концов и Конан, и Бёрри оказались в кольце осмелевших противников, и Ферндин, немного выехав вперед, вдруг очутился лицом к лицу с киммерийцем. И липкий утренний страх снова накатил на него холодной волной, волосы зашевелились под золоченым шлемом — в грозном воине, уже занесшем меч для удара, он узнал своего соперника, которого поразил на Турнире… Ледяные яростные глаза киммерийца встретились с округлившимися от ужаса глазами барона… И Ферндин, каким-то чудом увернувшись от занесенного над его головой меча варвара, кинулся за спины рыцарей.

А те, окружив северянина плотным кольцом, с криками и хохотом травили противника, как загнанного зверя; отчаянно отражая удары, Конан изо всех сил пытался все таки прорваться к Ферндину, то тут, то там мелькавшему позади своих гостей.

Все… Помощи ждать больше неоткуда… От селян с их короткими мечами и охотничьими стрелами толку почти никакого… Ну нет, он все-таки доберется до проклятого убийцы, и его добрый меч напьется черной крови негодяя Ферндина! А Мергит… что же Мергит?! Значит, он был прав, нельзя надеяться на обещания сумасшедшей старухи… И, не видя больше ничего, кроме сверкающих доспехов и искаженного страхом пожелтевшего лица, Конан с новой яростью обрушился на нападавших.

Внезапно за его спиной раздался многоголосый крик ужаса. Мощным ударом раскроив череп одному и сбросив с коня другого рыцаря, Конан, вырвавшись из кольца, улучил мгновение и обернулся назад: со стороны леса к месту битвы во весь опор мчались семеро всадников на черных конях и в черных доспехах. За их спинами развевались короткие черные плащи, а на шлемах трепетали султаны черных перьев.

Союзники Конана, деревенские воины и лучники, увидев рыцарей, приближающихся к полю битвы, бросились врассыпную, уверенные, что это спешит на выручку новому барону Редборнскому подмога из Мэноры.

Конан и Рыжий Бёрри тоже подумали, что видят герцогский отряд; решив дорого продать свою жизнь, киммериец воскликнул:

— Ну, Рыжий, сейчас будет совсем жарко, клянусь Кромом! Держись!

Он обрушился на противников, как неукротимая горная лавина, сея смерть и ужас на своем пути… Но Ферндин, проклятый Ферндин все время ускользал, с надеждой поглядывая на приближающихся всадников; как и все, он был уверен, что это посланники герцога. Стараясь держаться подальше от страшного меча киммерийца, он метался по поляне, то подбадривая сражающихся, то радостно бормоча:

— О Сет! Ты услышал мой призыв! Я так и знал, герцог не выдержал и послал за мной отряд! О, какие бойцы! Сейчас с этим бешеным варваром будет покончено! О Черный Сет, что это?! Назад! Назад, к замку! Скорее!

Но уже было поздно: трое всадников в черном, проскакав по полю наискосок, оказались у моста, отрезав путь к отступлению. Остальные как вихрь обрушились на воинов, окруживших Конана, и яростный звон мечей слился с воплями и стонами умирающих.

Отряд Ферндина, еще совсем недавно такой грозный, теперь превратился в кучку обезумевших от ужаса всадников, метавшихся по полю в тщетной попытке уйти от смерти. Теперь уже они оказались в кольце: семь рыцарей стояли вокруг, не давая никому вырваться, а в центре бушевал Конан, почти неотличимый в своих черненых доспехах от черных всадников.

Замкнув кольцо, неведомые бойцы больше не вмешивались в битву, предоставляя киммерийцу и Рыжему Бёрри разделываться со своими врагами самостоятельно, но лишь только кто-нибудь из рыцарей Ферндина пытался бежать, то тут же натыкался на вездесущий меч одного из черных всадников.

Ферндин метался по кругу, но все меньше и меньше оставалось спин, за которыми он мог укрыться от разящего меча киммерийца. Огонь голубых глаз преследовал его повсюду, а те, в черном, что молча стояли вокруг, вызывали в нем еще больший ужас — он не пытался вырваться из круга, а только пришпоривал коня, уворачиваясь и убегая.

Ах, как не хватало ему сейчас волшебной силы старого Барха, той силы, к которой он стремился всю жизнь, но так и не смог овладеть! Распустить бы сейчас за спиной черные кожистые крылья и взлететь к небесам, оставив в дураках и этого гиганта-киммерийца, и черных всадников, на которых он боялся даже смотреть.

«Нет, надо все же попытаться! О, Сет, владыка, помоги мне!» — и с хриплым криком, больше похожим на карканье ворона, Ферндин резко повернул коня, намереваясь обрушиться на черного всадника с яростью человека, лишенного последней надежды на спасение, но поднятая для удара рука внезапно ослабла, горло, как тисками, сжала судорога страха, а по спине предательским ручейком покатились капли холодного пота.

Всадник на черном коне гарцевал в двух-трех шагах от него, не нападая и не защищаясь. Надетый поверх доспехов короткий плащ трепетал за его спиной, словно тканью играл сильный ветер, хотя разгоряченное лицо Ферндина не ощущало ни малейшего дуновения. Из-под причудливого шлема с колыхающимся пучком черных перьев виднелось бледное лицо; запекшиеся почерневшие губы кривила зловещая ухмылка. Неподвижные глаза под сведенными бровями пронзали, как копья, леденя кровь; всадник смотрел мимо Ферндина и в то же время прямо на него. Тот в ужасе отвел глаза и столкнулся со взглядом другого воина в черных латах, и барону показалось, что видит то же лицо… Ферндин метнулся было в гущу рыцарей, но Конан уже рассеял врагов по полю, а Бёрри добивал тех, кто пятился от разъяренного киммерийца в надежде унести ноги.