Киммериец с недоверием посмотрел на шпиона. Спасай сейчас Радхар свою шкуру, он вряд ли бы смог сочинить на ходу такую невероятную историю. Конан неожиданно поймал себя на мысли, что почему-то ему хочется верить Серому.

— Хорошо, едем к твоим рыбакам,— наконец согласился он.

— Мы отправимся туда вечером — сейчас все мужчины на промысле, а женщины попрячутся в лесу, лишь только нас заметят. Юэтши слишком мирный народ, и многие этим пользуются, причиняя зло.

Радхар понемногу становился самим собой — спокойным, расчетливым, уверенным в себе, каким он был всегда — с тех времен, когда оставил навсегда рыбацкую деревушку в поисках лучшей доли.

— Что ж, будь по-твоему. Но не пытайся обмануть меня, Радхар, иначе смерть твоя будет ужасна.

Вдвоем, стремя в стремя, они ехали берегом моря. Волны купались в закатных лучах. Чайки с недовольными криками уступали дорогу двум мрачным всадникам и долго еще кружили над пенным прибоем. Радхар неуклюже сидел в седле, раненая нога нестерпимо болела, но гордый юэтши ничем не выдавал своих чувств.

Конан и вовсе не походил на себя: плечи киммерийца осунулись, голова по-стариковски клонилась на грудь, в глазах уж не горел тот яростный огонь, с которым варвар врывался в ряды врага и поднимался на стены крепостей. Перемены были столь разительны, что, когда он проезжал лагерем, разбойники с трудом узнавали своего вожака и с удивлением смотрели вслед.

— Чем ты обязан Ездигерду? — спросил северянин.— Ведь ты даже не туранец!

— Не Ездигерду.

— А кому? Илдизу?

— Да. Волею судьбы он подобрал на меня, подыхающего с голоду в трущобах Аграпура. Покойный король любил иногда, надев простое платье, потереться среди городских отбросов — в сопровождении переодетых телохранителей. Не знаю, какая муха его укусила, но он взял меня во дворец. С тех пор я верно служил ему, а потом — его сыну. Ну, вот мы и приехали.

Конан огляделся по сторонам. Деревня юэтши приютилась у самой кромки воды. Несколько рыбацких лачуг, собранных из жердей, камышовые крыши, грубые печи на улицах и пропитавший все насквозь запах рыбы не произвели на него впечатления. В центре селения высился большой дом, больше похожий на хлев, чем на жилое строение. На берегу лежали лодки, выдолбленные из цельных стволов. Тут же сушились сети. Ватага шумных ребятишек гоняла по улочкам деревушки одинокого барана, жалобно взывающего о помощи, но, заметив двух грозных всадников, кинулась врассыпную. Вслед за этим на улицы высыпали мужчины: невысокого роста, с косматыми челками, ниспадающими на глаза, в жалких отрепьях, какие и нищий бы постеснялся одеть, насквозь продубленные солью и черные от загара. Однако жилистые руки уверенно и твердо сжимали гарпуны и остроги, направленные на двух незнакомцев.

Киммериец едва нашел в себе силы слезть с лошади. Пройдя несколько шагов, утопая по щиколотку в сыпучем песке, он остановился перевести дух, чувствуя себя столетним стариком.

Радхар выступил вперед, широко расставив руки, обращенные открытыми ладонями к воинам, и заговорил с ними на непривычном для слуха северянина свистящем языке.

Из группы мужчин вперед выступил худой сутулый воин, с осторожным прищуром глаз. Он внимательно слушал Радхара, признав в нем своего, изредка перебивая односложными вопросами, но на Конана смотрел с недоверием и неприязнью. Серый говорил долго, киммериец устал ждать, и нетерпеливо положил руку на его плечо.

— Это Сават, он вождь племени. Юэтши согласились нам помочь, хотя и опасаются гнева богини. Тебе здорово повезло, Конан. Они говорят, что твои воины часто приезжали в деревню и покупали у них рыбу. Это был честный торг, без обмана.

— Скажи им, что я щедро заплачу, если они выполнят условия договора,— сказал варвар и потянулся к спрятанному в поясе кошельку.

— Этого не следует делать,— Радхар поспешно остановил его руку.— Тебе оказывают честь, а своим золотом ты их только обидишь.

Конан удивленно пожал плечами.

— Тогда давай, побыстрее покончим с этим. А то боюсь, когда мы доберемся до главного, у меня сил не хватит поднять этот проклятый топор.

Радхар перевел слова киммерийца Савату, и тот энергично закивал головой, приглашая двух путников, следовать за собой. Юэтши, что помоложе, разбежались по всей деревне, собирая жителей на столь необычное зрелище. Вскоре у дома в центре селения собралась толпа. Мужчины ободряюще смотрели на Конана, расступаясь перед северянином, женщины над чем-то хихикали, и прятали насмешливые глаза.

— Послушай, чему они все смеются? — нахмурился варвар.— Я, кажется, забыл спросить тебя, в чем заключается смысл обряда?

— Тебе понадобиться все твое мужество,— лукаво улыбнулся Радхар.— Мне помнится, ты не слишком лестно отзывался о женщинах рыбаков.

— Какое это имеет отношение к делу? — удивленно вскинул брови варвар, замедлив шаг.

— Самое прямое,— простодушно ответил Серый, и улыбка на лице шпиона стала еще шире.— Скоро ты сам все поймешь, а пока идем, друг Конан, не стоит останавливаться на полпути. Надеюсь, к концу церемонии я смогу называть тебя своим братом.

Они уже подходили к дому, когда перед ними распахнулась дверь и на пороге появился старик, такой древний, что был похож на гнилое яблоко. Все его тело и даже лицо покрывала причудливая татуировка, на Шеи и груди висело множество зловещего вида амулетов. Радхар поздоровался, низко поклонясь старику. Удивительно молодым, чистым голосом старик ответил.

— Это местный колдун,— пояснил Серый,— он приветствует нас и одобряет твое решение стать юэтши. Входи, Конан, к обряду уже все готово.

Киммериец с сомнением покосился на шпиона, затем на старика, и, тяжело вздохнув, шагнул внутрь. Вслед за ним потянулись и все жители деревушки. В центре дома горел огонь в очаге. Над пламенем, удерживаемый на медной треноге, закипал огромный котел. Дым поднимался к потолку и исчезал в специальном отверстии в крыше. Мужчины, женщины и ребятишки, рассаживались вдоль стен на тростниковых циновках, оживленно переговариваясь друг с другом. Когда все устроились, колдун повелительным жестом успокоил толпу, и, взяв киммерийца за руку, повел к огню.