Конан сразу вскочил на ноги, тревожно озираясь. Он увидел, как, очумело тряся головой, девушка села, осматриваясь, боясь поверить в то, что все уже кончилось. Он увидел с трудом поднимавшегося Мэгила и Кэрдакса. Огромная гора белых перьев слабо пошевелилась, повернув к ним голову, и, обессиленно распластавшись, посмотрела на людей затуманенным взором. Увидев, что все целы, орел слабо заклекотал, забил крыльями и затих. И как только это произошло, искрящийся в лучах солнца туманный силуэт отделился от птицы, и душа прекрасной Зиты предстала перед ними. Она шагнула к киммерийцу, встала на цыпочки и, дотянувшись до его губ, подарила невесомый поцелуй.

— Мог бы и нагнуться.— Она смешливо прищурилась, но тут же посерьезнела.— Когда-то, хоть и не по своей воле, я едва не отобрала у тебя жизнь, теперь возвращаю свой долг. Жаль, что так все обернулось. Прощай!— Она улыбнулась и, подняв руку, помахала ею.

— Постой!

Конан шагнул к ней, но силуэт таял и отдалялся, пока не пропал вовсе. Киммериец опустил голову и некоторое время молчал. Он и сам уже не знал, что хотел сказать ей. Наверное, безотчетная грусть толкнула его вперед.

Милла шагнула к нему сзади и, сузив глаза, больно ущипнула в спину. От неожиданности киммериец отскочил в сторону.

— Ты что?!— удивленно воскликнул он, потирая больное место.

— Запомни,— она мстительно сжала кулачки,— еще одна прозрачная девка, и я ей,— тут она осеклась, сообразив, что угроза ее по отношению к бесплотному призраку должна выглядеть достаточно нелепо,— и я тебе глаза выцарапаю!

Конан опешил:

— Да что ж я без глаз делать стану?

— Мне ты и такой сгодишься,— нашлась она,— зато на других пялиться не будешь!

Глор отыскался неподалеку. Его неестественно выгнутая шея все еще держала на себе уродливую голову с размозженным черепом. Единственный глаз вытек, и на песке возле открытого клюва алела лужица крови.

— Он мертв? — спокойно спросил Конан.

— Он мертв,— так же спокойно ответил Мэгил.

Трупик Фана, обнаружившийся тут же, казался крошечным по сравнению с телом уничтоженного им гиганта. Они решили похоронить его здесь же, прямо на месте гибели.

— Как странно,— задумчиво произнес киммериец, укладывая на могилу последний слой дерна,— он был законченным трусом, скисающим при первой же опасности, когда был человеком, и лишь теперь оказался способным на поступок.

— Так эта птица… — удивленно протянула Милла, да так и не закончила фразы.

— Да,— кивнул киммериец,— в ней жила человеческая душа.

— Что ж,— Мэгил устало вздохнул,— смерть достаточно серьезная встряска.— Зачастую лишь она помогает понять человеку, что жил он не так. К сожалению, в большинстве случаев это происходит слишком поздно, когда поправить уже ничего нельзя.— Он помолчал.— В каком-то смысле Фабиану повезло: ему позволили заглянуть в чертоги Смерти, дали время на раздумье и предоставили шанс. Он ведь не сразу постиг смысл происшедшего с ним, но Рамсис своей жестокостью избавил его от последних колебаний, и он смог, пусть в облике птицы, стать, наконец, человеком. Слишком многим из людей этого так и не удается сделать.

Ночь опустилась на степь и черным бархатным пологом, усыпанным бриллиантовой россыпью звезд, укрыла небо. Трое сидели у костра, на котором жарилась туша добытой Конаном лани. Сок капал в огонь, распространяя нежный аромат почти готового яства.

— Как странно устроена жизнь,— прервал наконец тишину Мэгил,— слабый человек нашел-таки способ отомстить за себя могучему демону.

— Э, нет, жрец,— Конан упрямо помотал головой,— никакая месть не заставит человека расстаться с жизнью. Только любовь.

— Что ты хочешь сказать? — не понял жрец.

Он удивленно уставился на варвара, никак не ожидая от него подобных рассуждений.

— А между тем все очень просто,— усмехнулся киммериец, подбрасывая дров в костер.— Я хочу сказать, что он запоздало, но все-таки почувствовал, что такое любовь,— сказал Конан и, видя недоумевающее лицо жреца, добавил: — Ты просто не знаешь, но именно Зита привела его в ту ночь в дом, но, одурманенные влиянием Незримого, они убили друг друга…

— Что ж, быть может, ты и прав.

Конан подошел к устроенному между камнями подобию очага и, отрезав ломоть сочного мяса, попробовал его и остался доволен. Тогда он снял с огня деревянный вертел с насаженной на него тушей лани, перенес его на пару воткнутых в землю рогатин и принялся нарезать куски ароматного жаркого.

— Так ты был знаком с ней? — неожиданно спросила девушка, все это время молча прислушивавшаяся к их разговору.

От неожиданности киммериец вздрогнул и едва не уронил на землю уже отрезанный кусок.