За этими разговорами почти позабыли об общине Кано. Когда все немного успокоились, Рам было предложил Кано и его людям остаться на прежнем месте, — по примеру северян.

— Не Род изгоняется, уйти должны лишь те, от кого пришло Зло...

Но Кано ответил отказом; по-видимому, он и его охотники заранее все обдумали.

— Нет. Наших северных сородичей отстояли их соседи. Если же останемся мы,— среди наших соседей неизбежны пересуды и кривотолки; это очевидно... Мы уйдем. Мы молоды; самый старший из нас погиб... Мы уйдем, чтобы никто из вас не думал, глядя на дымы наших очагов: «Вот откуда все напасти!».

Оставалось последнее.

— Когда люди Арго встанут на свою новую тропу?— спросил Рам.

— Пусть проснется Одноглазая. Ее взор должен освещать начало нашего пути, — твердо ответил Арго. Он уже говорил об этом с Колдуном.

Рам прикинул в уме: несколько дней... Посмотрел на людей Нерта и Гарта. Только Узун, верный себе, протестующе помотал головой.

— Хорошо. Но не дольше.

Расходились, не глядя друг на друга. Изгнанные, уже отрезанные от остальных, отгороженные от них невидимой стеной, уходили последними.

— Куда пойдут наши сородичи, люди Кано? — спросил Арго. — Быть может, соединим наши тропы? Наш путь — на Север; уж если суждено изгнание, — продолжим тропу, проложенную нашими предками.

Кано ответил твердым отказом.

— Кано благодарит Арго, великого вождя детей Мамонта, хранителя Священной кости. Наш путь проляжет на Юг, в те места, откуда явились сюда наши предки. Быть может...

(Быть может, ты достигнешь самой Земли Сновидений, и встретишься с Предками, не вступив на Ледяную тропу, и расспросишь их обо всем, что тебя мучает, так? Едва ли это случится, но я понимаю тебя. Ты начал свой путь, Кано, отделившись от старой общины... Зачем же тебе вновь соединять тропы и идти под начало старого вождя? ...Что ж, легкой тропы тебе; доброй охоты! В этом, Среднем Мире мы встретимся теперь лишь раз,— перед тем, как разойтись навсегда...)

— Вероятно, Кано и его люди встанут на свою тропу раньше, чем мы. Пусть зайдет перед этим, — проститься.

— Арго, хранитель Священной кости, может не сомневаться: Кано не вступит на новую тропу, не получив из рук великого вождя детей Мамонта часть Сухой крови Рода.

— Да будет так!

Разговор окончен. Теперь предстояло самое трудное: вернуться в стойбище и сказать людям то, о чем подозревают лишь немногие... Но и те— еще на что-то надеются. Ему, вождю, предстоит отнять эту последнюю надежду.

Как справедливо писал Ф. Энгельс, «власть сахема внутри рода была чисто отеческой, морального порядка; средствами принуждения он не располагал». Но, повторяю — тем весомее был его авторитет, тем прочнее — власть. И конфликты между вождем и обществом были неизбежны, особенно если вождь мудр, а ситуация требует нестандартного решения. Великий американский поэт, писатель и мыслитель Эдгар Аллан По однажды сказал, цитируя Себастьяна Шамфора: «Можно побиться об заклад, что любое ходячее мнение, любая общепризнанная условность глупы, ибо понравились большинству». Может быть, в этом афоризме секретаря Якобинского клуба и есть некоторое преувеличение, но несомненно одно: решение большинства далеко не всегда бывает мудро и верно!

Но как же вождь, не располагая ни полицией, ни армией, мог отстоять свою позицию, вопреки воле большинства? Олег Микулов в своем романе «Закон крови» показывает такой случай.

Вот в роде, обреченном на изгнание, рождается общественное мнение:

Возвращаясь в родное стойбище, которое предстояло покинуть навсегда, Арго думал, что именно он принесет своим людям эту горькую весть. Но... Худые вести, худые слухи разносятся быстро. Истина эта подтвердилась еще раз: до возвращения старейшин с Большого Совета дети Мамонта уже знали о своем изгнании. Весть принес Каймо.

Дрого сутра недоумевал: куда мог подеваться его приятель? Ничего не знал о Каймо и Вуул. Решили: со своей Туйей встречается! Не ко времени, конечно, ну, да это их дело... Они и подумать не могли, что Каймо, подобравшись тайком, через береговой кустарник, к Поляне празднеств, изо всех сил прислушивается к тому, что там происходит... И чего слышать он никак не должен,— по молодости!

И вот, — прибежал, взъерошенный, обескураженный. «Нас изгоняют; весь наш Род! Сказали: все зло — от нас, детей Мамонта! И Колдун согласился!..» И пошла злая новость гулять по стойбищу, как пал по сухостою, обрастая новыми и новыми подробностями!