А мужчина и женщина (ее Минолия тоже вспомнила — воительница с арены, победившая казака) сразу повернули к третьему противнику и атаковали его так же, как и первого, с обеих сторон. И столь же победоносно.

— Вот видишь, стоило рухнуть на землю их последнему врагу,— громко произнесла женщина,— такая тактика — самая уместная против них.

— Такая — что? Впрочем, ладно… Но не по душе мне это.— Мужчина, попинав ногой, проверил жизнеспособность поверженных.— Не люблю нападать со спины.

Они, видимо, продолжали какой-то прерванный спор.

— Они — нелюди! — горячилась женщина.— И к ним правила чести неприменимы! Зато точным ударом промеж шейных позвонков убиваешь их сразу, наповал…

Они спорили, будто не горели вокруг них дома, не маячили в отдалении безжалостные твари.

— Спасибо! Вы спасли меня! — Минолия поднялась на ноги и, покачиваясь, шла к сохранившим ей жизнь людям. Силы начали возвращаться к девушке, когда она увидела поражение Древних и услышала человеческую речь… Будто выпила чашу подбадривающего бальзама из самых сильнодействующих трав.

Гладиатор обратил на нее внимание.

— Не за что, девочка. Ты видела черные лужи?

— Нет,— ответила Минолия… и тут вспомнила черный ручей, сливающийся с демоном.

«Не о том ли он говорит?»

— Какая-то дрянь вытекает отовсюду. Похожа на смолу,— объяснил мужчина.— Вот ее и обходи, не наступай ни в коем случае. Видели мы, что происходит с людьми, которые вляпались в нее…

Минолия уже была рядом с варваром и его спутницей. Женщина-воин взглянула снизу вверх на своего широкоплечего товарища по оружию (*По оружию ли только? * — помимо воли и уж точно ни к месту, ни ко времени подумалось Минолии) и насмешливо произнесла:

— Мы всех женщин города будем спасать?

Конан ничего не успел ответить — словно молния вспыхнула в голове девушки, и Минолия вдруг вспомнила, что именно на поиски этого человека Орландар и отправил весь Орден. Вот так удача! Но на голове варвара нет никакого Шлема…

— Шлем! — закричала она так неожиданно и громко, что оба ее новых знакомых вздрогнули.— Где Шлем, о воин, победивший туранца? Ты же унес его с собой!

Киммериец взглянул на спасенную девушку не без жалости, потом обернулся к амазонке:

— Пошли, зря время тратим. Нам еще до стены добраться надо…

— Давно пора,— хмыкнула амазонка.

И Минолия увидела спины своих спасителей.

— Стойте! Да стойте же! Шлем! Он дает власть над Древними! — в отчаянии кричала девушка, не отставая от быстро, но без паники уходящей в ночь пары гладиаторов.— Вы же ничего не знаете!

Конан на ходу обернулся и уже более заинтересовано спросил:

— Над кем он дает власть?

— Над Древними! Ну, этими, с хоботами… Мы думали, что они добрые, а они — злые, людей убивают! А Шлем — он может заставить их слушаться! Поэтому Орландар и послал нас искать тебя…

— Ясно,— прервал Конан ее словоизлияния. Бедная девочка, совсем умом тронулась от страха.— Короткую дорогу до городской стены знаешь?

— Знаю,— быстро соврала Минолия, чтобы ее не бросили одну. На самом деле она вообще имела смутное представление о том, где сама находится.

— Показывай. А по дороге расскажешь об этом своем Шлеме.

Амазонка смолчала, но довольно выразительно хмыкнула. А впрочем, стоят ли мужчины слов?

Присоединившейся к ним девушке киммериец грозно напомнил:

— Под ноги смотри и берегись смолы! Ну и всего остального тоже…

«Стреноженная вошь» была пуста как никогда. Фенди в одиночестве сидел за столом; перед ним нетронутыми стояли кружка с вином и тарелка с остывшим мясом. Он напряженно думал. О чем — не родилось и не рождалось такого человека, кому будет позволено познакомиться с его мыслями. Дверь отворилась. Быстро. И все-таки не успела отвориться раньше броска. Серебристой рыбкой мелькнул метательный нож и вонзился точно на уровне груди вошедшего: никто из псов Фенди не посмел бы так рвать дверь на себя. Значит, чужак. Чужакам — смерть. Если б между рождением мысли и воплощением ее в действие у Фенди случалась хоть какая-то пауза, не занял бы он и не удержал трон короля вагаранских воров. Разворачиваясь на скрип, атаман одновременно выбросил руку с невесть откуда появившимся в ладони метательным ножом.

С таким переживанием, как удивление, Фенди раззнакомился давно и навсегда. С детских лет его мотало по миру, окуная в самые жестокие передряги, и он всякого насмотрелся. В том числе и на всякое колдовство, и на всяких чудовищ.

Ввалившаяся тварь держала перед собой щит с воткнувшимся в него ножом. Устрашающий вид адского порождения и безуспешный бросок ножа не вызвал у Фенди ничего, кроме устремления к действию. Невысокий, подвижный шемит за время, потребовавшееся чужаку на один шаг по заплеванному полу харчевни, преодолел разделявшее их расстояние, и вот уже узкие жилистые руки короля воров вынули из-под просторной красной рубахи два стилета. Тварюга, видимо, так и не поняла, куда подевался человек, только мелькавший перед глазами.