— Отче, поклянитесь мне, именем Бога поклянитесь, что никакие мои чувства не позволят Вам переступить со мной ту грань, что позволяет сохранить девственность во взаимоотношениях! — настойчиво потребовала она. — Возможно, тогда я смогу успокоиться и перестану их таить и пытаться облекать в другие формы.

Епископ понял, что попал в затруднительное положение. Сам он не считал, что его обет безбрачия препятствует взаимоотношениям с женщинами, если те, конечно, не смогут его впоследствии опорочить. Поэтому те, кто покладистостью характера не отличался и не считал Божьим благоволением его домогательства, объявлялись колдуньями и еритичками со всеми вытекающими из этого последствиями. Сейчас же девушка, к которой он испытал необыкновенное влечение, признавалась ему в любви, но, считая ее греховной, была готова сама искать смерти. Теперь он понял природу ее безумной храбрости в случае с оборотнем. Дочь герцога, вероятно, подсознательно искала смерти, которую Господь по благости своей отвел от нее. Он надолго замолчал, обдумывая ситуацию.

Каролина, тихо всхлипывая, доверчиво прижалась к нему и уткнула лицо в широкое плечо. Ее близость больше не возбуждала епископа. Наоборот дарила благостное ощущение покоя и умиротворения. И он решился. Ласково обняв девушку за плечи, подвел к столу, где, положив одну руку на Библию, торжественно поклялся ей, что их взаимоотношения навсегда останутся невинными, чтобы она ему не говорила и как бы себя не вела.

— Я так благодарна Вам, так благодарна, отче, — Каролина порывисто схватила его руку и прижалась к ней губами, — теперь, когда Вы знаете о моей любви… и поклялись не дать мне возможности впасть в грех самой и вовлечь Вас, я готова исполнить любую Вашу волю.

— Седьмой псалом мне сейчас прочтете, Каролина.

— Конечно, отче.

Слушая божественный текст, который чувственно и проникновенно читала Каролина, епископ впервые в жизни испытал столь светлое и радостное чувство, что к концу текста понял, что вряд ли сможет устоять перед искушением приблизить ее к себе.

С того дня, Каролина часто приезжала в дом епископа и проводила там долгое время, Епископ поначалу старался, чтобы дочь герцога могла возвратиться в замок засветло, но общение с ней его неизменно затягивало. К тому же девушка постоянно говорила, что ее хранит его благословение, и оттого опасности в ночных поездках никакой нет. Поэтому через некоторое время стало обыкновенным, что уезжала Каролина лишь ближе к ночи. Епископ в свою очередь тоже стал нередким гостем в герцогском замке. Девушка встречала его с неизменной радостью, старалась быть в курсе всех его дел и начинаний, и подле нее епископ отдыхал душой. Она стала ему несказанно дорога, и он старательно обходил вопрос о времени новой охоты на оборотня, страшась потерять ее. К его радости сама она тоже этот вопрос не поднимала, вообще не вспоминая об оборотне, который уже долгое время вовсе не тревожил округу. Напоминал о нем лишь душераздирающий вой, звучащий порой ночами.

Герцог был рад сближению дочери с епископом. Ему казалось, что дочь его благодаря этому стала на редкость покладистой и ласковой, а ее резкость и своеволие почти совсем исчезли. Поэтому со своей стороны он всячески поощрял такое ее поведение.

Однако наслаждался спокойной и благожелательной атмосферой герцог не особенно долго. Однажды к завтраку Каролина вышла с явно заплаканными глазами, а на его вопрос: "что случилось?", ответила, что ей необходимо после завтрака поговорить с ним наедине.

Встревоженный герцог после завтрака прошел с ней в свои комнаты и, выгнав всех слуг, запер дверь:

— Так что случилось, Каролина?

— Отец! — дочь упала перед ним на колени, и из глаз ее потекли слезы. — Вы должны проклясть меня и казнить.

— Каролина, дитя мое, — герцог подхватил ее под руки, пытаясь поднять. — Ты с ума сошла говорить такое!

— Нет, отец… Я заслужила лишь подобную участь. Вы поступите по совести, если поступите именно так… — дочь совсем повисла на его руках, не желая подниматься с пола.

— Каролина, да объясни толком, что случилось! Хватит истерики устраивать! Что ты словно изнеженная девица голосишь? — герцог раздраженно рывком поднял ее с пола. — Встань и расскажи!

— Я не могу, отец… не могу… это выше моих сил… — Каролина встала на ноги и отвернула голову, стараясь не смотреть на отца.

— Черт! Да говори уже! Хватит! — герцог, грубо схватив ее за плечо, тряхнул.

— Я опозорила наш род… — тихо выдохнула она.

— Чем?

— Я более не девственна и у меня будет ребенок.

— Тьфу, — герцог раздраженно скривился. — И из-за такой ерунды ты закатываешь истерики? Твоим законным мужем станет любой. Я соглашусь даже на пастуха, раз он тебе по нраву пришелся. Кто он?

— Я не могу сказать кто он… и он не сможет стать моим мужем… — из глаз Каролины вновь закапали слезы.

Догадка как молния озарила герцога.

— Черт! Да как он посмел?! Я напишу кардиналу, он снимет с него сан.

— Я не подтвержу того.

— Почему?

— Я не сделаю ничего, чтобы хоть как-то повредило ему.

— Дура! Ты что не поняла, что он пользуется тобой?

— Я не сделаю ничего, чтобы хоть как-то повредило ему! — упрямо повторила Каролина, закусив губы и всхлипывая. — Хоть казните, все равно не сделаю.

— Истинно дура! — поморщился герцог и, тяжело вздохнув, добавил: — Глупая и упрямая.

— Я не спорю, отец, — отвела она вновь взгляд, — только сделаю именно так, как сказала.

— Ладно… черт с тобой… не хочешь — не надо… значит, не по любви мужа тебе найду. И только посмей поспорить — враз кардиналу напишу.