Она выложила дочери правду про Семена, сказала его адрес и завершила рассказ словами:

– Если я умру, иди к отцу, надеюсь, он тебе поможет, но сделай это только после моей смерти. Коли выживу, забудь об услышанном!

Ира хмыкнула и убежала. Операция прошла благополучно, вот только процесс реабилитации затянулся. Вера вернулась домой лишь летом. Открыла квартиру и покачала головой. Похоже, Ира ни разу не убрала комнату. Повсюду толстым слоем лежала пыль, раковина в кухне покрыта ржавчиной, окна не мыты… Но через некоторое время до Веры дошло: Ира тут просто не живет. Ни записки, ни письма сбежавшая дочь ей не оставила. В страшной тревоге Вера кое-как добралась до школы и увидела Иру. Дочь выглядела великолепно. На ней было новое пальто, красивые кожаные сапожки, на плече болталась дорогая сумочка, а в ушах висели золотые сережки.

– Ирочка, – дрогнувшим голосом позвала Вера, она не видела девочку почти восемь месяцев.

Ира была у матери в больнице всего один раз до операции и больше не появлялась. Конечно, Вера пыталась звонить домой, но после операции сразу до телефона было не дойти, а потом в клинике сломался автомат. Ира обернулась, окинула взглядом еле стоящую на костылях мать и обозлилась:

– Чего приперлась? Я же говорила, что ухаживать за тобой не стану. Ты мне какое детство устроила? Что у меня было? Обноски?

– Ты где живешь? – лепетала Вера.

– У отца!

– Где?! – испугалась мать.

И тут Ирина вывалила на нее кучу сведений. Вера только трясла головой. Значит, дочь объявила ее умершей.

– Не смей приближаться ко мне, – шипела Ира, – я теперь богатая и счастливая… Видишь, какая на мне одежда? Очень дорогая, и денежки в кошельке водятся. Не вздумай прийти к отцу!

Вера пробормотала:

– Но у Семена своя дочь есть! Как же его жена тебя приняла!

– Папа меня обожает, – отрезала Ира, – ясно? Обожает! Я его единственная надежда. Катя – дура, ее в «Голубое солнце» завтра отправят.

– Куда? – не поняла Вера.

– В «Голубое солнце», – повторила Ира, – не о чем нам тут болтать! Вали отсюда. Да имей в виду, посмеешь мое счастье разрушить, мало тебе не покажется!

Вера молча смотрела вслед удаляющейся Ире. Не дай бог вам когда-нибудь испытать те чувства, что бушевали у нее в душе.

Я не нашелся что сказать в утешение бедняжке, помолчал некоторое время, а потом спросил:

– Где же Ира взяла свидетельство о вашей смерти?

Вера пожала плечами:

– Думаю, ей Олеся сфабриковала.

– Это кто?

– Соседка наша, из пятнадцатой квартиры, она в загсе работает, секретаршей. Она Ире бланк и достала.

– Но его же надо заполнить, поставить подпись, печать…

Вера хмуро улыбнулась:

– У Иры талант один есть, она может менять свой почерк или скопировать чужой, да так виртуозно, что человек только диву дается. Вроде не писал такого никогда, а текст перед глазами! А печать… Так она у Олеси в столе лежит. Точно Олеся все сделала, теперь она иногда сталкивается со мной во дворе, глаза в пол упрет и бормочет: «Здрассти, тетя Вера, доброго здоровьичка вам!» Стыдно ей, что меня живую в мертвую превратила!

– Ира к вам не приходит?

– Нет.

– И не звонит?

– Нет, – тихо ответила Вера, – да и не надо. Пусть у нее все сложится хорошо. Дай бог ей мужа богатого, жизнь в достатке, счастливую. А я докукую как-нибудь. Да и нормально я живу. Мне бы только работу на дому найти, и тогда вообще все будет прекрасно.

Я сел в машину и стукнул ладонью по рулю. Нет, какая дрянь эта девчонка! Ладно, предположим, ей до одури хотелось обеспеченной жизни, шмоток, драгоценностей, вот она и «похоронила» маму. Но ведь потом, получив все, чего добивалась, могла бы прислать Вере продуктов! Ну откуда берутся подобные чудовища? Наука педагогика страшно заблуждается, полагая, что человека можно воспитать. Нет уж, что росло, то и выросло! Генетика – страшная вещь! Пестуешь дитятко, водишь его на занятия английским, в бассейн, нанимаешь репетиторов, прививаешь ему манеры, и в результате сыночек начинает глушить водку бутылками. Промучившись пару лет, без конца задавая себе вопрос: ну в кого он такой уродился, вы вдруг сообразите, что у вашего отца был двоюродный брат алкоголик, асоциальная личность и самый отвратительный маргинал. Непостижимым образом вашему сыну передался его набор генов.

На переднем сиденье запрыгал мобильный. Я поднес трубку к уху.

– Вава! – заверещала маменька. – Это безобразие! Ты забыл про мой отъезд.

– Вовсе нет, – попытался оправдаться я, – уже качу к тебе.

– Ты давно должен быть у меня.

– Но поезд только…

– Безобразие!

– Мы приедем на вокзал за два часа!

– Глупости! Никто не относится к своей матери так по-хамски, как ты! Никакого внимания, – тарахтела Николетта без остановки.

Я молча рулил по улицам, мысленно благодаря человека, который изобрел «Хэндс-фри», по крайней мере обе мои руки сейчас вертят баранку.

Под неумолкаемую телефонную ругань маменьки я добрался до ее дома и позвонил в дверь.

– Отвратительно, – неслось из наушника. – Я стою, совершенно готовая, а он неизвестно где шляется…

Створка распахнулась, Нюша горестно покачала головой.

– Беги скорей к ней в комнату, она злится жутко, аж посинела!

– Безалаберность вкупе с безответственностью… – неслось из трубки.

Я осторожно приоткрыл дверь и увидел дивную картину. Маменька лежит на огромной кровати, около нее стоит коробочка конфет. Николетта со страстью отчитывает сына, изредка делая перерыв, чтобы сунуть в рот очередную шоколадку.