Шрифт:
Мой крошечный штрих в его потаенные мечты.
Ноготки, с изящным маникюром, начинают удлиняться. Становясь тверже и острее. Впиваясь в обнаженную кожу темного эльфа. Ее губы приоткрываются. Белоснежные зубы… Клыки, которым может позавидовать и сам принц, с которых капают алые капли крови…
— Пойдем, принцесса. Я провожу тебя в твои покои. — Друг моего кошмара, удовлетворенно хмыкнув, подает мне руку. И уточняет, настойчиво пряча усмешку. — Долго они так будут развлекаться?
Я отворачиваюсь. Чтобы не видеть, как извивается принц в руках моего создания, в тщетном стремлении избежать нежного поцелуя.
И стараясь не выдать торжества, надо сказать, весьма заслуженного, спокойно отвечаю.
— Если не догадаются, как развеять, то до утра.
— Я, на всякий случай, останусь с тобой. — Сашка проскальзывает вперед меня и открывает дверь. Не переставая оглядываться.
— Я бы тоже. Но… — И Валиэль тяжело вздыхает. Ему всю ночь придется изображать тщательную охрану комнаты, в которой уже нет принцессы.
— Пожалуй, — черноволосый лорд снова прижимает мою ладонь к своим губам. При этом умудряясь не сводить с меня пристального взгляда, — я составлю вам компанию.
Я притормаживаю прямо в проходе. И нескромно интересуюсь. Наблюдая одинаково ехидное выражение лица у всей троицы.
— Вы думаете, он придет меня убивать?!
Ничто так не сближает, как дружный смех. А смеются они самозабвенно. Утирая глаза от выступивших слез. Пытаются остановиться. Но, бросив случайный взгляд мне за спину, отдаются смеху все снова и снова.
И я жду. Пока Гадриэль, с трудом переведя дыхание, не находит в себе силы ответить.
— Нет, принцесса. Они оба придут тебя благодарить.
И мы снова смеемся. Теперь уже все.
А лично я… с чувством полного удовлетворения.
Глава 16
Все мои надежды на сладкие сны, до утра… Проснулась я от ощущения чужого взгляда. И это защитнички…
Сашка дрыхнет на кушетке. Свернувшись калачиком под цветастым покрывалом. Гадриэль откинулся на спинку кресла, положив ноги на мягкий пуф. Ножны с оружием небрежно валяются на полу.
Глаза… Закрыты. А по той улыбке, что освещает его лицо можно делать однозначный вывод. О том сне, который он сейчас видит.
А в воздухе разлит… Короче, пахнет драконом.
Выползаю из-под одеяла и активирую магический светильник. Ну, не научилась я еще, как некоторые, в темноте видеть.
Она, сбросив свое покрывало на пол и откинув занавесь, сидит на широком подоконнике и смотрит на меня. Весьма насмешливо.
— Тебе жить надоело?
Я даже не делаю удивленные глаза. Мол, не понимаю, о чем таком ты, подруга, говоришь.
— Ксандриэль позвал?
Она кивает головой и, словно дуновенье ветерка, оказывается рядом со мной. Скинув туфельки, забирается на кровать с ногами, устраивается поудобнее. Прижав колени в груди.
— Как там? — Я киваю головой в пустоту, имея в виду то место, откуда она появилась.
Вместо ответа, Тиасаль закатывает глаза. Но, через короткое мгновение добавляет. Похоже, не удовлетворенная бледностью, что разлилась по моему лицу.
— Спорят. Кто будет первый.
Я, конечно, понимаю, что она шутит. Но насколько?
— Девушки плохо старались? Им не понравилось? — Драконица удивленно поднимает брови и начинает непроизвольно качать головой. Не будучи в состоянии определиться: то ли ей смеяться, то ли приниматься меня оплакивать.
И все-таки, первое ей нравится больше, и она начинает тихонько хихикать. Не столько боясь разбудить парочку храбрецов, сраженных ее магией, сколько пытаясь не уронить свое драконье достоинство.
Но, похоже, то, что она видела, заслуживает большего. И она начинает смеяться в голос. Пытаясь, при этом, еще и поделиться впечатлениями.
— Олейор… Вся шея и грудь… волосы дыбом… от Рамона…
В эти нечленораздельные всхлипы я не вслушиваюсь. Бесполезно. Разобраться в том, что она говорит, невозможно. Остается лишь одно. Ждать. Пока она не успокоится.
Но уже сейчас я могу представить себе масштаб разрушений.
Уж если драконица сумела впечатлиться последствиями…
От той гордости, которую я начинаю испытывать по отношению к самой себе, страх улетучивается.
Осталось только дожить до обеда. Чтобы сбежать под теплое крылышко оборотней. Надеюсь, князь не обидится, что пропустил такое зрелище и предоставит политическое убежище. Жертве эльфийских репрессий.
— Тиа, может тебе водички дать? — Я начинаю посматривать на барышню с опасением. Каждая ее попытка что-либо вразумительно произнести заканчивается новым приступом гомерического хохота.