Его лицо озарилось улыбкой, он отступил в сторону и крепко обнял ее.

— Спасибо, Эл. Я знал, что ты поймешь.

— На самом деле, я не понимаю, — проговорила она ему на ухо. — Я бы предпочла, чтобы ты остался здесь. — Ее сердце не желало отпускать его, но как она могла отказать, если сама собиралась вскоре отчалить? Елена, в свою очередь, тоже обняла Джоаха, крепко сжав его в руках, будто пытаясь навсегда оградить от бед. Но она знала точно, что это невозможно. — Просто возвращайся.

Джоах разорвал их объятия:

— Не волнуйся, я вернусь.

Он повернулся, но Эррил тут же схватил его за плечо.

— Джоах, я бы хотел сказать тебе пару слов, прежде чем ты уедешь.

Брови Джоаха удивленно изогнулись.

— Что такое?

Эррил кивнул на Кеслу, ожидающую у входа.

— Присматривай за ней.

— Что?

— Я видел, как ты на нее смотришь, облегчение в твоих глазах, когда она рассказывала свою сказочку. Не позволяй сердцу влиять на свое суждение.

— Я не…

Эррил крепче потряс его за плечо.

— Однажды ты посчитал меня созданием Темного Лорда. Теперь же ты берешь на веру исповедь убийцы. В этом может скрываться другая ловушка.

Лицо Джоаха расплылось в смущении.

Елена придвинулась вперед, стремясь оспорить подозрительность Эррила. Она не почувствовала никакой угрозы от девушки, лишь искренний страх за свой народ. Однако Елена прикусила язык, ретируясь назад. Пожалуй, некоторая осторожность все же не помешает.

Джоах взглянул на Елену и увидел в ее глазах согласие. Он тяжело вздохнул, на его лице появилось суровое выражение.

— Мое сердце будет осторожным. — С этими словами он развернулся, в последний раз кивнул Елене и Эррилу, затем провел к Кесле, и оба они удалились.

Елена смотрела на их уход с ноющей болью в груди за своего брата.

В комнате остался только Эррил. Он встал рядом с ней, читая ее мысли.

— Нелегко видеть, как тот, кого любишь, добровольно подвергает себя опасности? — тихо спросил он.

Елена оперлась на него, слишком усталая и раненная его словами.

Далеко от них, в одной из пещер Каменного Леса на северном побережье, у неглубокой ямы, выкопанной в гранитном полу, скрючилась высокая фигура. Читая нараспев слова заклятий, фигура медленно вливала в яму ртуть из чаши, наполняя ее до краев. В слабом свете ночи, льющемся с облачного неба, поверхность бассейна с ртутью светилось подобно зеркалу, отражая лицо, накрытое капюшоном.

Хмурясь и мигая выцветшими глазами, фигура наклонилась ниже и изучала свое собственное отражение. Корявый палец провел по очертаниям дряхлого обмирающего лица. Он отбросил назад капюшон, обнажая голый череп, из которого торчала прядка седых волос.

— Скоро… — пробормотал человек.

Скрип на пороге пещеры привлек его внимание. При слабом свете там обозначился силуэт его толстого слуги. Существо было невысокое, но целиком свитое из костей и мускулов. Это был низкорослый гном, одно из немногих созданий, способных жить в отравленных лесах. Простое подчиняющее заклятие привязало его душу высшему существу.

— Подойди ближе, Рукх, — последовал грозный приказ.

Тот хрюкнул. У гномов было столько же интеллекта, сколько у натренированной свиньи, но они были сильными и целеустремленными. Он потащился в пещеру. Ею лицо ничем не отличалось от поросячьей морды. Казалось, будто кто-то саданул его по лицу тяжелой дубинкой. Под черными глазами размером с булыжник все его лицо было расплющено огромным носом. По обеим сторонам кожаного черепа торчали, словно посаженные по недоразумению, два заостренных уха.

— Ты принес, что я просил?

Рукх принудил свой толстый язык производить слова, его клыки и зубы при этом отливали желтизной.

— Да, М-мастер Гр-грешюм.

На таком близком расстоянии до темного мага дошло зловоние, почувствовал Грешюм, морщась от вони.

— Тогда оставь это и убирайся! — огрызнулся он.

Дернув толстыми плечами, Рукх бросил свою мертвую добычу к ногам хозяина. Олень лежал с неестественно изогнутой шеей, задушенный совсем недавно сильными руками низкорослого гнома. Грешюм кивнул в знак одобрения. Слуга, должно быть, далеко зашел в поисках столь неиспорченного животного.

Когда Рукх отходил от пещеры, по его желвакам текли слюни от запаха покидаемого мяса. Грешюм мог только представить, какой мукой было для тупого животного сопротивляться естественному желанию впиться в кусок этого мяса. Вынув длинный кинжал с гравировкой в виде розы, Грешюм принялся вырезать оленье сердце. Когда дело было сделано, его рукава насквозь пропитались кровью. Он вырвал теплый орган из расчлененной груди и махнул обрубком другой руки, дав знак Рукху подчистить остатки. Грешюм получил то, чего хотел.