Заплатив четыре рубля, Кружко воспользовался туалетом, а когда захотел выйти, дверь оказалась запертой. Решив, что произошло недоразумение, парень постучал. Но дежурная не собиралась отпирать, более того, она заявила, что вход в туалет стоит четыре рубля, а выход – сотню.

Я хихикнула. Ну надо же. Володя Костин рассказал мне, что подобный бизнес существует в арабских странах, где дурят туристов из Европы. Предлагают глупым белым людям покататься на верблюде за копейки и самым честным образом их возят. Вот только когда приходит время слезать с горбатого, начинаются проблемы. Покинуть «корабль пустыни» можно лишь тогда, когда он лежит. Так вот за то, чтобы уложить верблюда, погонщики просят немалую сумму. И, как правило, получают ее. Привыкшее к зною животное может безо всякого вреда для здоровья простоять целый день под палящим солнцем, а туристы не настолько выносливы, через минут десять ломаются и готовы отдать что угодно, лишь бы убраться в тенек.

У нас верблюдов нет, зато есть общественные туалеты. Мыкола в полном негодовании принялся колотиться в кабинке, но железная дверь даже не дрогнула, а дежурная была непреклонна. В конце концов мужик сдался, просунул в щель сторублевую бумажку, но дверь не открылась. Взвыв от обиды, Кружко забил в створку кулаком, и тут наконец мошенница загремела шпингалетом.

– Я шла мимо, – отбивалась я, – услышала вопли и отодвинула щеколду, думала, мальчишки баловались.

– Врет, – заявил парень, – это она, я узнал. Куртка розовая, шапочка серая…

– Да в таких куртках пол-Москвы ходит!

– Ага, – заявил Николай. – А это что, глядите!

Милиционеры уставились во все глаза на сторублевую купюру, валявшуюся на снегу.

– Выбросила, гадина, – бушевал Кружко, – чтобы улик не было!

Ну не идиот ли! Да у меня в кошельке лежат три точно такие же бумажки, все одинаковые, розовые…

Но патрульным последний аргумент показался весомым, и они потащили нас в отделение.

В дежурной части я строго сказала:

– Вот что, господа, я имею право на телефонный звонок.

– Ты адвокат? – насторожился полный, похожий на небритого кабана капитан.

– Нет, но закон я знаю!

– Здесь я закон, – хмыкнул капитан, – а ты мошенница. Давно поймать хотели.

– Немедленно позвоните вот по этому номеру майору Костину, майору Самоненко или майору Митрофанову…

– Зачем? – насторожился капитан. – Да кто вы такая?

Отметив, что «кабан» перешел со мной на «вы», я гордо ответила:

– Полковник Романова, к сожалению, не имею при себе документов, но эти люди подтвердят мою личность. Давайте, капитан, шевелитесь, мне недосуг с вами время терять…

То, что произошло дальше, лишний раз доказывает: если держаться в милиции нагло и с апломбом, бравые сотрудники правоохранительных органов теряются. К тому же они все боятся начальства. Капитан поверил «полковнику» безоговорочно, потому что до выяснения личности запер не в обезьяннике, а в кабинете, правда, с решетками на окнах, и даже дал почитать газету «Петровка, 38».

Я легла на продавленный диван, вытянула ноги и поежилась. Топить уже перестали, а холод стоит зверский, так и простудиться недолго, могли бы чаю предложить с булочками!

Где-то через час загремел замок, и в «тюрьму» вошли неизвестный мне майор и Слава Самоненко.

– Полковник Романова, – сказал Славка, – за вами приехали.

Решив не выпадать из роли начальства, я рявкнула:

– Почему так долго, просто безобразие!

– Уж извините, – сказал майор, – но у нас столько жалоб на женщину, что возле туалетов промышляет, никак не поймаем!

– Что же тут трудного? – удивилась я. – Она же двери открывает после того, как деньги получит? Неужели никто еще ее за руку не схватил?

– Хитрая она очень, – пояснил майор, – работает на пару с мужиком-бомжом. Дожидается, когда настоящая дежурная на обед уйдет, и садится у будочек. Всех подряд не обирает, выискивает хорошо одетых мужчин и женщин да каким-то невероятным образом вычисляет провинциалов, справедливо полагая, что те будут менее конфликтны, чем москвичи. Затем запирает щеколду, требует сто рублей, но сама никогда не открывает туалет, отходит в сторону и смешивается с толпой. Потом к сортиру подходит бомж и освобождает узника. Его, естественно, не бьют. Мужик с самым честным видом бормочет:

– Иду мимо, а ты орешь, вот и решил помочь.

Поскольку в туалет впускала женщина и сто рублей требовала тоже она, то бомжу доставались благодарность и мелочь на пиво.

– Почему же сегодня она деньги не взяла? – удивилась я. – Сторублевка-то у будки валялась!

– Черт ее знает! – в сердцах воскликнул майор. – Может, патруля испугалась!

– Пойдемте, полковник, – велел Самоненко.

Мы вышли на улицу, Славка открыл побитые «Жигули» и сурово сказал:

– В следующий раз представляйся генералом или уж сразу маршалом!