В тот день он, как всегда, торговал детективами и любовными романами. На бизнес не жалуется, народ хватает книжки, есть даже постоянные покупатели, заказывающие новинки… Но девушку, купившую произведение Джеки Коллинз, он не знал. Она впервые подошла к его лотку и, честно говоря, была мало похожа на человека, пользующегося электричкой. Незнакомка резко выделялась среди толпы, топтавшейся на платформе в ожидании поезда. Во-первых, элегантной одеждой, красивой ярко-зеленой сумочкой и такими же туфлями, во-вторых, прической. И пахло от нее потрясающе. Пока красавица перебирала книги, Миша наслаждался ароматом незнакомых духов. Его жена купила себе недавно «Русскую красавицу», и Мише нравился этот запах. Но от дамы веяло необыкновенным парфюмом, очевидно, так благоухает богатство.

Женщина разглядывала прилавок, и тут у нее в сумочке зазвонил телефон. Она вытащила маленький аппаратик и мелодичным голосом сказала:

– Жду тебя, хорошо, спасибо.

Потом сунула крохотный телефончик в карман, подняла на Мишу бездонные глаза и нежным голосом сказала:

– Вот эту, пожалуй.

Глядя в ее приветливо улыбающееся лицо, Миша пробормотал ошарашенно:

– Двенадцать рублей.

Отчего-то он назвал отпускную цену склада. Незнакомка изящной ручкой протянула пятидесятирублевую купюру, и тут сзади подошел мужчина и произнес:

– Ну, пошли!

– Николя, – воскликнула девушка, – это ты?

– Ясное дело, – ответил подошедший, – а что?

– Лицо у тебя какое-то… – пробормотала необычная покупательница.

– По поводу морды лица все претензии к маме и папе, – засмеялся мужчина, взял ее под руку, и они двинулись по краю платформы, в самый конец, туда, где обычно останавливается первый вагон.

Миша оглядел стройные ноги женщины, машинально отметил, как она красиво идет, даже не покачиваясь в зеленых туфлях на высоких каблуках, и вздохнул.

Пара смешалась с толпой и исчезла, тут только Михаил сообразил, что сжимает в кулаке ассигнацию, он забыл дать девушке сдачу.

Парень выскочил из-за лотка и быстрым шагом пошел за красавицей, и тут к перрону с ужасающим воплем подлетела электричка. Раздался жуткий скрежещущий звук, вагоны, лязгнув, попытались остановиться, электровоз изо всех сил старался удержать состав, потом послышался дикий, какой-то звериный крик. Толпа на едином дыхании ломанулась вперед. Миша бежал вместе со всеми, не понимая, отчего у него бешено колотится сердце. Людской поток скатился по лестнице вниз. Первое, что увидел Миша, были зеленые элегантные туфли и сумочка.

– Наверное, они пошли в поселок, – вздыхал Михаил, – и не заметили электричку. Хотя странно, она так гудела, прямо разрывалась, но там вообще гиблое место, косогорчик такой, и тропиночка вниз бежит, крутая. Небось не удержалась на каблуках, упала и покатилась.

– А мужчина куда делся?

Миша пожал плечами:

– Не знаю. Думаю, в обморок упал, только я там не мог долго стоять, к книжкам вернулся. Тут бабы говорили, несчастная эта еще жива была, когда из-под поезда вытаскивали, в машине померла, в «Скорой». Да вы у Катьки спросите.

– У кого?

– В кассе сидит, все знает всегда, просто ведьма.

– Господи, накажи его за язык поганый, – ожила Анастасия.

Я побежала к кассе и застучала в окошко. Хмурая, довольно пожилая баба с пережженными «химией» волосами гаркнула:

– Нет электричек, видишь объявление!

– Вы Катя?

– Ну?

– Миша, тот, который книгами торгует, сказал, будто вы видели, как девушка под поезд бросилась. Ее звали Лика Славина, она моя родственница…

– Ой, господи, – мигом подобрела кассирша, – ну-ка, обойди будку с той стороны, там дверка.

Я втиснулась внутрь крохотного помещения и чуть не скончалась от удушья. В небольшой комнатке, размером чуть больше сигаретной пачки, жутко воняло потом и дешевыми духами. Впрочем, жара в кассе стояла неимоверная, не спасал даже оглушительно стрекочущий вентилятор.

– Ой, господи, – причитала Катя, жадно вглядываясь в мое лицо, – как же она так, зачем? Из-за любви, да?

Я посмотрела на ее бесформенную фигуру и слишком ярко накрашенные губы. Надо же, лет кассирше около шестидесяти, а до сих пор верит в роковые чувства.

– Вы сами видели, как она бросилась?

– Нет, – разочарованно покачала головой Катя, – я подскочила, когда вытаскивали. Вот где ужас! Жива она была еще, по мне, так лучше сразу… В кровище все, ее на носилки кладут, а она бормочет:

– Сумочка где, сумочка…

Я ей говорю:

– Не волнуйся, тут все, и сумочка, и туфельки. А она как-то странно всхлипнула и спросила:

– Николя, почему? Николя…

И все, отключилась.

После вонючей кассы воздух на платформе показался упоительным. Я вдыхала его полной грудью и поторопилась к маршрутным такси. Николя! Мне известен только один человек с таким претенциозным прозвищем – Николай Славин.