— Ого,— вдруг выдохнул киммериец.— Ты глянь, медведь!

Рыжая обезьяна обернулась на шум раздвигаемых веток и мигом забралась на ближайшее дерево. Прямо на Конана и Мораддина шел настоящий медведь. Размерами, конечно, он был не ровня серым пещерным медведям с гор Киммерии, зато его окраска безусловно выигрывала.

— Отойдем.— Мораддин взял варвара за руку и оттащил в сторону.— Пусть он невелик, зря рисковать не стоит.

У ствола дерева высотой локтей триста люди подождали, пока медведь пройдет мимо.

— Очень красивый зверь,— улыбнулся Мораддин.

— Есть хочется.— Конан вздохнул, рассматривая черно—белое животное с умильной мордой. Медведь был весь в черно—бурых и светлых пятнах, вокруг глаз шерсть была цвета слоновой кости, и вообще, его шкура украсила бы дворец любого владыки.— Давай его убьем и попробуем зажарить.

Будто услышав слова киммерийца, медведь остановился, повернул голову к людям и тихонько рыкнул, не угрожающе, а скорее удивленно. Потом неторопливо заковылял дальше.

— Пищу найдем, — сказал Мораддин.— Между прочим, сомневаюсь, что ты можешь в один присест слопать столько мяса.

— Поспорим? — поднял бровь Конан и с сожалением проводил взглядом исчезающего в кустах пегого зверя. Из-за ворота рубахи Мораддина летучая мышь настороженно смотрела красными глазками на варвара, который потирал бурчащий живот.— Ну хорошо, пойдем на вершину холма и поглядим, что вокруг творится. Но учти, если не добудем еды до заката, съем не медведя, а тебя. А мышкой закушу.

Попривыкший к варварским шуточкам Мораддин спокойно повернулся и зашагал вверх по склону. Киммериец двинулся вслед, изредка поглядывая на рыжую обезьяну. Она возбужденно скакала по веткам, несомненно, люди ей очень понравились. Никакого сходства с самим собой Конан в жителе чужих лесов не нашел. Врали тарантийские студенты…

Оказывается, лесом поросла только обращенная к солнцу часть холма. Склон, который, по прикидкам Мораддина, опускался к полночи, был почти голым, если не считать высоких трав и куп светло-зеленого кустарника. Оставив за спиной древние деревья, люди задержались на самом гребне возвышенности и осмотрелись. Обезьяна, оправдывая известную стигийскую поговорку, в точности повторяла жесты новых двуногих знакомцев: вертела головой, приставив ладонь ко лбу.

— Здесь живут люди,— уверенно заявил Конан.— Посмотри, всего в четверги лиги — дорога. Не ошибусь, если скажу, что она вымощена.

— Да-да,— подтвердил Мораддин.— Похоже, ею пользуются. А где есть тракт, должны быть и поселения. Вот мы и выбрались. Остается лишь сочинить правдоподобную историю о том, откуда мы взялись и что делаем в этой стране.

— Пойдем,— сказал Конан.— Надо поискать еды. Надеюсь, здешние жители знакомы с золотом и продадут мяса с хлебом. – Варвар ласково погладил притороченный к поясу кошель, набитый туранскими империалами, и шагнул вперед.

Первая лига пути по абсолютно пустому тракту принесла лишь очередные загадки. Во-первых, дорога была вымощена не обычными в странах заката или Туране квадратными плитами, а гладко пригнанными друг к другу шестиугольниками, на каждом из них виднелся выгравированный символ, отдаленно похожий на кхитайский знак «Тхун-Цзин-де-Лу; приблизительно это переводится как «путь к столице или большому городу». Конан, который однажды побывал на границах Кхитая, мало—мальски освоил тамошние наречия, а о Мораддине, который учился в юности у кхитайского наставника боевым искусствам, и говорить нечего — потомок гномов отлично говорил и писал на кхитайском.

— Вполне может статься, что это земля властителей Восходной Империи Кхитай,— предположил Мораддин.— Только я не могу понять, отчего символ «Тхун-Цзин-де-Лу» начертан несколько иначе…

— Лучше подумай, как отсюда выбраться,— мрачно сказал Конан.— Я начинаю верить, что нас занесло за тысячи лиг на восход, но не представляю, что сейчас делается в твоем проклятом Кхитае, какие у здешнего народа обычаи и можно ли купить на туранское золото хотя бы еду, уже не говоря о лошадях и снаряжении для обратного путешествия.

— Я не уверен, что это Кхитай,— грустно произнес Мораддин, осторожно поглаживая висящую на плече мышку.— Мой учитель говорил, будто за границами Империи, ближе к восходу, есть и другие страны. Камбуя, например. Или некое Островное королевство, похожее на родину учителя, но вместе с тем разительно отличающееся… Он называл это государство Джапуном.

— Джапун,— проворчал Конан.— Никогда не слышал… Ого, Мораддин, взгляни! Камень с надписями! У правого края дороги возвышался четырехгранный обелиск с выбитыми на нем рельефными знаками. Мораддин с интересом подошел к камню, долго рассматривал, шепотом выговаривая странные слова, и, наконец, повернулся к киммерийцу: