Шрифт:
— Это не опасно, — вспоминая ее слова, сказал пастух со смешком, как будто бы ее рассказ был для «его никакой не диковиной.
— Ты думаешь? — серьезно спросила она.
— Да, — твердо сказал он. — Вот мы и пришли.
А после паузы добавил:
— Я вообще-то люблю поспать, а тут полночи уж позади. Ну да худа без добра не бывает. С тобой вот познакомился…
— Как ты сказал? Худа без добра…
— …не бывает.
— Хорошее выражение! Красивое!
Пастух установил лестничку, и они забрались в шалаш. Прежде чем отдыхать, пастух предложил девушке молока и хлеба. Ей очень понравился хлеб, обыкновенный — серый кирпичиком, уже даже чуть зачерствевший; она сказала, что в жизни ничего вкуснее не пробовала. Затем он предложил ей свою овчину, хотя она отказалась, говоря, что костюм у нее с подогревом, не замерзнет.
— Подогрев подогревом, — возразил он, — а ничего нет лучше мягкой овчины. Поверь мне!
Она промолчала, только звездочка мигнула как-то ласково и грустно.
— Ну пока! — попрощался он, залезая на «второй» этаж, под самую крышу. — Как говорится, до скорого! Не проспать бы! Вот-вот заря. Соберу коров, пойдем порыбачим. Увидишь, как хорошо! Да, а зовут-то тебя как?
— Яа, — сказала она.
— Яа. Красивое имя. Надо же — Яа. Яа! Чудно!.. А годков тебе сколько?
— Годков?
— Ну, лет. Сколько ты живешь?
— Мне двадцать пять весен.
— Двадцать пять… Да-а… А можно еще один нескромный вопрос, хоть и так уж, наверное, замучил тебя?
— Ну что ты, совсем нет. Мне хорошо с тобой.
— Яа, как так, ты говоришь, а без голоса, только звездочка мигает, но я все понимаю? И ты понимаешь мой язык.
Девушка опустила глаза.
— У нас тоже когда-то речь была живой, — сказала в задумчивости, а, может, ему так показалось. — И знаешь, даже похожа на вашу. Мама моей мамы, рассказывают, была чудесная певунья. Пела, значит. А сейчас каждому младенцу производится трансплантация специального устройства. Это легко, безболезненно почти — наука может все. Вырастая, каждый беззвучно передает свою мысль другому и понимает любой язык. Ученые считают, что это хорошо. Меньше энергозатрат, всякого шума. Комфортно…
Яа поднесла ладони к вискам вздохнула, добавляя:
— Только дети в наших городах не смеются…
— Поди ж ты, — удивился пастух, — не смеются… А птицы, птицы поют?
— Поют. Только все реже и глуше, — ответила Яа.
— Да-а, — сказал пастух. — Ну, отдыхай, Яа… На зорьке хорошо спится.
Едва он расположился на настиле под крышей, как его тотчас неизвестно почему сморил сон, и он заснул крепко, беспробудно.
«ИОН, НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО!»
Яа проснулась рано — минута в минуту по заданной ночью команде. Уже рассвело — сквозь щель в занавеске на маленьком окошке пробивался тихий утренний свет. Нужно было спешить, но Яа думала о пастухе.
Она захотела увидеть его и поднялась, едва не ударившись головой о настил, на котором спал пастух. Сквозь лаз она увидела его. Сон пастуха был безмятежен. Он спал на спине, подложив под голову вместо подушки свою руку.
Яа не спешила покидать шалаш и человека с чистыми синими глазами. Ей очень захотелось что-то оставить пастуху на память.
Из кармашка на куртке она достала маленький лоскуток материи, вытканный когда-то мамой из редкостных микробиоорганизмов. Лоскуток был бирюзового цвета и переливался точно живой.
Еще раз взглянув на пастуха, Яа присела на корточки и положила лоскуток на овчину, которой укрывалась во сне. Затем решительным, но мягким движением коснулась лба, извлекла мерцающую звездочку. Что еще есть у нее? Ничего.
Теперь впереди немота. Конечно, она поймет тех, кто встретит ее на борту космодома, а вот ответить сможет, лишь прибегнув к письму.
Но она приняла решение.
Все. Прощай, пастух!
Если бы он видел сейчас Яа, то решил, что это большая птица, похожая на девушку, выпорхнула из гнезда и мягко опустилась на землю.
Когда Яа вышла к реке, краешек неба на востоке был бледно-розовым. Пахло осокой, тиной, всплескивала рыба. «Он звал на рыбалку, — улыбнулась Яа. — Конечно, я сломала бы удочку. Ведь я никогда не ловила рыбу… Но он бы научил…»
Ее космокатер стоял под огромным раскидистым деревом со стволом в три обхвата. В рассветной дымке казался загадочным, таинственным. Яа отключила систему защиты, и серебристый космокатер стал видим. Она вошла в кабину, проверила системы двигателя и наведения на космодом. Все в норме!
Катер был простым и надежным. Она сначала отвела его к лужайке у самой реки, а затем нажала кнопку старта. Катер взмыл ввысь, оставляя за собой тонкую струю огня. След исчезал быстро — топливо было экономичным, а двигатель бесшумным.
В иллюминатор Яа видела чуть поблескивающую змейку реки, с которой познакомил ее пастух, видела темный остров леса, а сама пыталась во что бы то ни стало разыскать, различить на убегающей чужой планете уютный шалаш на сваях среди маленькой поляны. Но взгляд выхватывал что-то другое, все не то да не то. Земля удалялась с каждой секундой быстрей и быстрей, и Яа с горечью подумала, что совсем скоро пастух проснется и, конечно, удивится, что ее уже нет, а потом погонит стадо пастись на луг, но вскоре позабудет о ночной встрече.