"Сии сыны Нимрода захватывают монастыри, аббатства, пребенды, канонаты и приходские церкви, оставляя церкви без священников, а стадо без пастырей. Аннаты растут, и распространение индульгенций ширится. В представленных на рассмотрение церковного суда делах Римская Церковь улыбается обеим сторонам в ожидании мзды. В нарушение законов природы немецкие деньги летят через Альпы. Присылаемые нам священники есть пастыри единственно лишь по названию. Вся их забота заключается в том, чтобы стричь шерсть и жиреть на грехах народа. Они пренебрегают служением заказных месс, и набожные жертвователи взывают к справедливости. Просим Святого папу Льва положить конец этим дурным делам".

Кайэтану не удалось добиться ни одной из своих основных целей. Участие в крестовом походе и налог были отвергнуты. Сумеет ли он добиться большего успеха в искоренении плевелов в винограднике Господнем? Кайэтан чувствовал, что в этом деле следует проявить осторожность, однако он был ограничен в своих действиях папскими инструкциями, которые позволяли ему либо примирить Лютера с Церковью, если он откажется от своих взглядов, либо - в противном случае - направить его скованным в Рим. Следовало заручиться поддержкой светской власти, особенно императора Максимилиана, чье обращение к папе, вполне возможно, и побудило того дать такие инструкции.

Истинность этого папского документа оспаривалась сначала Лютером, а впоследствии и современными историками на том основании, что папа не мог принять такое решение до истечения им же самим определенного шестидесятидневного срока. Но папа предоставил Лютеру шестьдесят дней лишь на то, чтобы предстать перед судом, не связывая себя никакими обещаниями в случае, если он этого не сделает. Помимо того, как писал Кайэтану кардинал Де Медичи, "в случае же возмутительной ереси нет нужды в соблюдении дальнейших церемоний или последующих вызовах в суд".

Истинность этого документа установить с абсолютной точностью невозможно, поскольку оригинал до нас не дошел. В архивах Ватикана, однако, содержится рукопись другого - ничуть не менее категоричного - письма, написанного папой Фридриху в тот же день.

"Да пребудет с тобою апостольское благословение, возлюбленный сын мой. Мы помним о том, что первым достоинством твоей благороднейшей семьи было стремление к утверждению веры Божьей, равно как и чести, и достоинства Святейшего престола. Ныне же мы слышим, будто сын беззакония, брат Мартин Лютер из августинских монахов, возбуждающий себя против Церкви Божьей, пользуется твоей защитой. Хотя и знаем мы, что это не так, однако должны призвать тебя оградить репутацию своей достойнейшей семьи от подобного несчастья. Будучи извещенными магистром священной палаты о том, что поучения Лютера содержат ересь, мы повелели ему предстать перед кардиналом Кайэтаном. Мы призываем тебя проследить за тем, чтобы сей Лютер был предан в руки и под правосудие нашего Святейшего престола, в противном же случае будущие поколения поставят тебе в вину содействие укреплению наипагубнейшей ереси против Церкви Божьей".

Встреча с Кайэтаном

Это письмо не оставляет сомнений относительно содержания данных Кайэтану инструкций. Совершенно очевидно, что они ограничивали его свободу действий, а последующие указания еще более ограничивали его, предписывая провести следствие по учению Лютера. Никакого диспута не будет. Состоялись три встречи - во вторник, в среду и в четверг - с 12 по 14 октября 1518 года. Среди присутствовавших был и Штаупиц. В первый день Лютер со всем смирением распростерся перед кардиналом, а тот с отеческой лаской поднял его, а затем призвал отречься от своих взглядов. Лютер отвечал, что он предпринял утомительное путешествие в Аугсбург вовсе не для того, чтобы проделать здесь то, что он мог бы совершить и в Виттенберге. Он хотел бы получить разъяснение относительно своих заблуждений.

Кардинал сообщил, что главное из них - это отрицание учения о церковной "сокровищнице заслуг", содержащегося в папской булле Unigenitus, изданной папой Климентием VI в 1343 году. "Здесь, - сказал Кайэтан, - перед вами произнесенные папой слова о том, что заслуги Христа есть сокровище индульгенции". Хорошо знавший этот текст Лютер ответил, что если в булле сказано именно так, он согласен отречься. Кайэтан хмыкнул и показал на то место в булле, где говорилось, что Христос Своею жертвой обрел сокровище. "Да, - сказал Лютер, - но вы говорили, что достоинства Христа есть сокровище. Здесь же говорится о том, что Он обрел сокровище. Иметь и обрести вовсе не одно и то же. Не следует полагать, что мы, немцы, не сильны в грамматике".

Ответ прозвучал столь же грубо, сколь и неуместно. Лютер взорвался, поскольку он был загнан в угол. Любой непредубежденный читатель сказал бы, что кардинал верно перефразировал смысл декреталии, которая возвещала, что Христос Своей жертвой приобрел сокровище, распоряжаться которым было доверено Петру и его преемникам, чтобы освобождать истинных верующих от временного наказания. Это сокровище было пополнено заслугами Благословенной Девы и святых. Папа называет эту кладовую "сокровищницей" для тех, кто посетит Рим в юбилейный 1350 год, когда тем, кто покается и исповедуется, будет дано полное отпущение всех их грехов.

Вне всяких сомнений, здесь излагалась вся концепция избыточных заслуг Христа и святых, но Лютер попал в капкан, поскольку он должен либо отречься от своих убеждений, либо отвергнуть декреталию, либо истолковать ее в приемлемом смысле. Он попытался сделать последнее и, почувствовав деликатность своей задачи, попросил позволения представить свои соображения в письменном виде, отметив, что они "достаточно поспорили". Кардинал чувствовал себя неспокойно, осознавая, что, вступив в диспут с Лютером, он вышел за предписанные ему рамки. "Сын мой, - резко сказал он, - я не спорил с тобой. Я готов примирить тебя с Римской Церковью". Но поскольку примирение было возможно лишь ценой отречения, Лютер возразил, что он не может быть осужден, не получив при этом возможности высказать свои убеждения и выслушать их опровержение. "Я не имею намерения, - сказал он, - выступать против Писания, отцов, декреталии или здравого смысла. Вполне возможно, что я пребываю в заблуждении. Я готов согласиться с мнением университетов Базеля, Фрейбурга, Левена и, если необходимо, Парижа". Это была открытая попытка оспорить юрисдикцию кардинала.