Оставим пока в стороне эти подробности и зададим себе вопрос, касающийся «дара» в другом варианте – в ляде креста. Денежный мастер вручает Софии крест? Но зачем? Тактично ли это? Скорее крест надлежало получать от святой, а не вручать ей.

Так может быть, согбенная фигурка что-то получает в дар? Если это так, то она никак не может быть денежным мастером. Что он может получить от Софии?

Кто же склоняется веред Софией? В поисках ответа на этот вопрос память подсказывает, что где-то уже видел нечто подобное. Святой что-то вручает коленопреклоненному человеку. Где? Что? Кому?

Итак, поиски аналогий. Правила игры просты: аналогия должна относиться к тому же времени. Ее границы – рубежи XV века. Мы движемся вдоль нумизматических витрин, как мимо клеток зоопарка. Через стекло, как сквозь решетку, на нас смотрят геральдические львы н геральдические орлы, геральдические леопарды и геральдические медведи. Цветут луга геральдических лилий. Мимо, мимо… И вот набор монет, столь же однообразных, как и новгородские.

Высокая фигура в длинном одеянии. Вокруг головы – нимб. Перед ней согбенная, коленопреклоненная фигура, принимающая из рук стоящего человека «дар». Этот дар – хоругвь, знамя, символ власти. Около высокой фигуры обозначено ее имя: святой Марк. Около коленопреклоненной – тоже имя и титул: дукс (дож).

Это венецианские монеты, впервые отчеканенные по такому рисунку в 1203 году, а в последний раз – в конце XVIII века, в год гибели Венецианской республики.

Покровитель Венеции святой Марк вручает дожу символы власти. Покровительница Новгорода святая София вручает посаднику символы власти. Ну конечно же, перед ней посадник. Именно он, а не князь, соответствует в Новгороде дожу. А символы власти? Крест. Или овал с точкой посредине – щит с непременным умбоном, железным сердечником в центре. А точечная линия – она очень напоминает линию древка хоругви на венецианских монетах.

Сравнение возникло и уже начинает расти и крепнуть. Сначала оно растет вширь. Новгород – аристократическая республика и Венеция – аристократическая республика. В Новгороде торговля играла важнейшую роль, и в Венеции она сделалась одной из главных экономических основ государства. В Новгороде основой могущества аристократии, стоящей у власти, было землевладение; такой же земельной аристократией был и венецианский патрициат…

Потом сравнение прорастает вглубь. Вот, вероятно, самое, важное наблюдение. Около 1416 года, то есть за несколько лет до начала новгородской монетной чеканки, была проведена важнейшая государственная реформа. Боярство резко расширило свое представительство в верховных органах государственной власти, сделав республику кастовым, олигархическим государством. Представители всех боярских семейств были избраны посадниками и тысяцкими и образовали многолюдный Совет Господ, который по значению и облику вполне можно уподобить венецианскому сенату.

Все это очевидно и без монет. А что же дали монеты? Они показали, что государственное строительство в боярской республике Новгорода опиралось на опыт другой великой республики средневековья.

Крупнейший центр европейской торговли Новгород свозил к себе не только замысловатые заморские товары. Он пристально приглядывался к культуре, искусству и политике дальних стран. И «Песня Веденецкого гостя», между прочим, есть безусловное свидетельство того, что один из великих русских композиторов, воспевший Новгород в своей опере-былине, хорошо понимал эту сторону его истории.

А что касается изображения Софии и посадника на монетах, чеканенных уже после 1478 года (этой маленькой лазеечки назад, к Герберштейну), то оно относится ко времени, когда ломка новгородских порядков еще не закончилась. Воспоминание о них сохранялось очень долго. Еще в XVI веке на печатях царских воевод Новгорода изображали вечевую степень с лежащим на ней жезлом посадника, символ уже утраченной, но незабытой новгородской независимости. Потом, правда, спохватились и заменили степень царским престолом, а посадничий жезл – скипетром.

Человек-легенда

Нет в XV веке более звонкого имени. Перечень сохранившихся работ величайшего русского художника средневековья невелик. Участвовал в росписи Благовещенского собора Московского кремля в 1405 году, создал прекраснейшую рукопись с миниатюрами – Евангелие Хитрово, расписывал Успенский собор во Владимире в 1408 году, создал знаменитый Звенигородский чин (иконы для соборного иконостаса), создал иконостас Троицкого собора и большую часть росписи Андроникова монастыря в Москве. Это и все, но даже части сохранившегося, даже одной-единственной неповторимой Троицы было бы достаточно для бессмертия имени Андрея Рублева.

Разумеется, биография художника – прежде всего биография его творчества. И обозначая важнейшие вехи его жизни датами его работ, мы можем судить о его пути, начавшемся в тот момент, когда он впервые взял в руки кисть, и не окончившемся и сегодня, поскольку художник продолжает жить и после смерти в своих творениях. Зная историческую обстановку его творчества, мы можем судить об идеях, вдохновлявших мастера. Все это так. Но ведь биография человека – не только список его свершений. Она начинается с колыбели и кончается могильным холмом. И когда этот человек принадлежит не только своему времени, но и нашему, о нем хочется знать все – и где была его колыбель, и где покоится его прах, и кто помог ему найти свою дорогу.