Ах, вот в чем дело. Вот какой романс он пропел влюбленной лапушке Галочке!

Я бросила шкурку от банана прямо в вазу с россыпью маленьких леденцов и они фонтаном брызнули из нее наружу.

— А ничего, что я не девочка с Тверской?! Ничего, что в гроб ложить себя не просила?! Ничего, что знать не знаю вашего друга и не желаю быть игрушкой ни в ваших, ни в его руках?! И не буду! — заверила, не скрывая дикой злости, от которой любой другой послабже нервами скончался бы на месте.

— А кто тебя спрашивает, милая? — протянул Гарик, облокотившись на край дивана за спиной Винислава.

— В гроб? — нахмурилась Галя.

— Да!! — отшвырнула я вазу.

— Дергаться будешь, положу опять, — предупредил Гарик, недобро сверкнув глазами, только мне плевать было на его предостережение.

— Она шутит, — попытался успокоить любимую влюбленный «фламинго».

— Я похожа на фантазерку?! Ничего, Галя, вы еще поймете, с кем связались, и открытия вас не порадуют!

— Неврастеничка, — пожал плечами Гарик.

— Диплодок!

— Кто? — нахмурился.

— О, мое интеллектуально продвинутое дитя, кроме шекспировских драм, энциклопедии смерти и прайса оружия, существует еще масса другой познавательной литературы!

Гарик кивнул, сонно глядя в сторону, и шагнул ко мне явно не для того чтобы погладить по голове.

Зря, когда кошка сердится ее, лучше не трогать. С умом у нее в такие минуты плохо, а гнева столько, что в тротиловом эквиваленте сходна «малышу».

Я без раздумий располосовала ему лицо и взбрыкнула так, что он полетел на своих ребятушек. Схватила фужер и, разбив о стол, выставила осколок:

— Только подойди!

Глупо, триста раз глупо! — билось в голове, но в пылу гнева предостережения не котировались, и мозг выдавал пустые советы.

Галина застыла, в ужасе глядя на меня. Леонид — Витислав спокойно, как на актрису, задействованную в интересном спектакле.

Гарик поднялся вместе с охранниками, оттер с лица кровь, с удивлением посмотрел на свои окровавленные пальцы, потом на меня и качнул головой.

— А ты дура, однако.

И в этот момент мне в шею впилась игла. Я успела ударить локтем в живот тому, кто подкрался ко мне со спины и, развернувшись, въехать ногтями в лицо, желая выткнуть глаза.

— Ваня! — порадовалась и тут же огорчилась, понимая, что промахнулась, а что фейс попортила — ерунда.

И рухнула, как подкошенная: опять снотворное вкололи! Я им что, слон, что ли?!!

— Зачем сдалась эта ненормальная Ориону?

— Аббасу сгодится.

Услышала сквозь туман и мысленно взвыла: только не этот аллигатор!

В семь утра Бройслав прямым рейсом вылетел из Москвы домой.

Глава 19

Я открыла глаза и, щурясь от света, попыталась сообразить, где нахожусь. Не самолет, точно, — это была небольшая комната помпезного стиля в бело-позолоченных тонах. Из окна, справа, видно небо, кипящее облаками. Слева шкаф и зеркало, в которое можно рассмотреть мою помятую физиономию с всклоченными волосами, край постели с грудой подушек, на которой я лежу поверх пледа в одежде. Видно, как принесли меня, так и кинули.

А что там было?

О-о! — я застонала, сев, и сжала голову руками: ой, дура! Надо же так бездарно отдаться эмоциям! Но последнее, что я слышала, мне все равно не нравилось — Аббас для меня как красная тряпка для быка.

Я покосилась в окно — решеток нет. Огляделась — камер слежения не видно. А вот это уже вам минус, мальчики. Мерси, конечно, за приятное времяпровождение, и даст Бог, отплачу как положено, от души и с процентами, но позже — мне, по-моему, пора, загостилась.

Я легко вскочила, размяла мышцы, скинула кардиган и осторожно выглянула в окно.

— Ничего себе! — присвистнула непроизвольно — всю ширь горизонта на всю видимую местность занимал парк с фонтанами, беседками, прудом и наверняка конюшней, кортом и еще чем фантазия гиганта финансов одарила. Неслабо дядя живет, с размахом. Уважаю.

И открыла окно: как кто живет — дело третье — мне о себе думать надо.

Внизу виднелся широкий балкон, тянувшийся почти до угла, цветы в огромных горшках, столик, кресла. Чуть левее виднелось крыльцо с подъездом к нему, аллейкой, розарием, а сверху видны были башенки из светлого камня.

Прикинув масштаб, занимаемый зданием, я поняла, что попала в огромное поместье, из которого буду выбираться несколько часов, если не сутки. Еще бы знать, в каком направлении двигаться. Что прямо, что слева, что справа — никаких ориентиров, ни единого признака города, станции, вообще, внешнего мира с его суетливой цивилизацией. В этом зоопарке было тихо, так что уши закладывало, и спокойно настолько, что в пору было в летаргию впадать. Вместо этого я вылезла из окна и встала на карниз. Потихоньку продвигаясь, достигла края балкона, еще чуть-чуть и можно прыгать. Рискованно — екнуло в груди.