Испытание на зрелость

Глава 1

Эйша — испытание на зрелость. Проверка.

Эйша — странная традиция, по мне, архаичная и глупая, но я сын своих родителей и не мне вдруг бунтовать против сложившихся веками ритуалов. В конце концов, сегодня мы видим одно, а завтра оно, ничуть не изменившись, изменит нас, изменится в наших глазах и умах. Такова жизнь.

Каждый мужчина из нашего клана, дожив до двадцать первого цикла, обязан был пройти эйшу и потратить минимум три цикла на жизнь вне дома, вне Родины.

"Это расширяет кругозор", — с насмешкой заявил мне Эслох, провожая в путь. Ему что, он свою эйшу закончил, а мне моя за каким нечистым?

Может и глупый обряд, но из цикла в цикл он уводил из клана юнцов и приводил мужчин. Значит не мне идти поперек, не мне восставать против традиций.

А признаться очень хотелось.

Я сплюнул шелуху от семечек в кулак, разглядывая сержанта: паршивый человек, и запах от него паршивый. Больше года я прожил с такими как он, потратил часть своей жизни на этих существ, что мнят себя единственно властными над жизнью и природой, и понял одно — человеческая цивилизация хоть и заняла всю галактику, но по-прежнему осталась адданами третьего уровня. Одна плоскость, в которой они так стремились властвовать, не расширяла их границы самосознания, но повышала самолюбие и мнительность. Только.

Чтобы узнать, что из себя представляют люди, можно было потратить в четыре раза времени меньше, чем я уже потратил. Но эйша!

Сержант внимательно ознакомился с моим направлением и подозвал капитана, женщину. О, это, пожалуй, самые любопытные особи в сообщности человеческой. Они умеют чувствовать, но ни черта не умеют складывать, и их интуитивное бесплодно ворочается в душах, мутя энергетику, рождая конфликты в себе и с окружающими, но так и не может ничего родить — разум не позволяет. Забавно.

Эта тоже оглядела меня неприязненным взглядом, но, почувствовав неуютность, лишь уткнулась в предписной лист, решив там получить ответы на свои незаданные вопросы. А их там как раз нет — во мне они, в ней.

— Кайдрик Оша, рядовой, — смерила повторным изучающе-неприязненным взглядом.

Эх, женщина, ума б тебе ваших мужчин и прочь все границы, в кои забита с рождения — все бы и сошлось. А сверять мою фамилию и имя, понятное только человеку, для оного же и переведенное на примитивный язык — дело бесперспективное.

— Почему к нам?

— Понятия не имею. Направили — прибыл.

Женщина буквально вцепилась взглядом в мои глаза, но в них ты ничего не найдешь, милая — мысленно фыркнул я.

Я ей не нравился, я тревожил ее, вызывая немотивированное беспокойство. Но что она сделает, не сложив элементарное? Могу поспорить на собственную голову — ничего. Отправит по месту службы, приказав сержанту определить в один из отрядов. Все.

Плоскостопие мышления нормальное состояние для них.

Я был уверен — кто-то, когда-то, «распилил» целое в этих созданиях и создал из половинок мужчину и женщину. И каждому досталось, что досталось. Вместо того чтобы объединиться и опять стать целым — уникальным по сути, они продолжают пенять друг на друга и каждый свою «половину» выставлять в арьергард, выпячивать и превозносить.

Но что одна половина яблока без другой?

И какая из двух главная?

Чушь. Еще одна, рядовая для человека глупость, а их нет числа.

— Сам откуда? — спросила капитан.

"Генджеба", — но она все равно не знает такую. Человек вообще удивителен в своих знаниях, принимая только то, что может объяснить. А остальное отвергает.

— Станция Амир, пятая колония, — выдал удобное для разума женщины.

— Далековато занесло.

"Что есть, то есть. В этом могу только согласиться с тобой".

— Ладно, — перестала пытать себя, мучаясь над разгадкой собственных ощущений, отдала документы и кивнула сержанту:

— Третий отряд. Сегодня отдыхайте, знакомьтесь с составом, командиром. Утром на дежурство.

— Есть, — заверил, с трудом борясь с ленивой зевотой.

Провалиться бы эйше!

Сержант проводил меня в комнату на пятом этаже станции и ушел, напрочь забыв обо мне уже по дороге.

Я огляделся — человеческий уют меня давно потряс, поэтому сейчас даже не удивил.

Две кровати, шкафчики встроенные в стену, дверь в душевую, все собственно. Никакой поэзии эстетики — сплошная казарменная проза.

Я бросил сумку под кровать и сел, заскучав. Что-то подсказывало мне, что моя эйша затянется. За цикл ни единого намека на финал.

Я растянулся на постели и уставился в потолок: может и правы человечки, обитая только на уровне материи? Вот был бы я как они, не пошел бы наповоду архаичного обряда, не записался бы на службу Спасения, послушав свой внутренний вектор — куратора, как всегда — без раздумий. Он никогда ни меня, ни нас не подводил, не думаю, что подведет сейчас, но все же дорога к финишу что-то затягивается, а мне хотелось быстро проскочить первый этап и уже двигаться к финалу, планировать возвращение.