— А где твой муж?
– полюбопытствовал оборванец.

— Муж - объелся груш, - туманно пояснила Анюта.

— Ага. Понятно. Бельишко у тебя шикарное.

— Французское.

— Ну?
– оборванец привстал.

— Да ну?
– повторил он.
– Врешь!

— Чего это я буду врать.

— Вруби свет.

И при свете действительно оказалось бельишко французским. Марка имелась- фирма "Карина".

— Во дает, - сказал оборванец.

И потушил свет. И к ней.

— Давай, давай, давай!

А она:

— Я, ох, милый ты мой, хороший, я, ох, милый ты мой, лапушка ты моя ненаглядная, я сегодня никак не

могу, не могу, ну ты понимаешь? не могу я сегодня, ну не могу, ну не могу.

— Вот так дела, - сказал оборванец, остывая.
– Совсем как в том анекдоте.

— Расскажи анекдот, - попросила Анюта.

— Анекдот? Слушай. Это мужик приходит домой, а жена ему говорит, вот как ты мне сейчас. А он: "Вы что все, сговорились сегодня, что ли?"

— Ты что? Ты уже сегодня был у какой-то женщины?
– вспыхнула Анюта.

— Ты чо ты, чо ты, - испугался оборванец.
– Это же анекдот, я к слову.

– Смотри у меня, - надменно сказала Анюта.

Оборванец засмеялся и опять стал к ней приставать.

— Милый, лапушка. Я ж тебе сказала. Я правда не вру. Вот ей-бог.

— А тогда давай как-нибудь по-другому, - лукаво сказал оборванец.

— Это как еще по-другому?
– помолчав, спросила Анюта.

— По-французски давай?

— Это как?

И оборванец объяснил, как, по его мнению, протекает французская любовь.

— Подлец!
– Анюта выпрямилась.
– Ишь чего захотел! Подлец! Я тебе щас всю морду расцарапаю! Подлец!

— Почему подлец?
– мирно оправдывался оборванец.
– Я читал в научной книжке, мне один давал. Там

написано, что это вовсе не извращение, а все в порядке, если партнеры любят друг друга и чистые.

— Подлец! Подлец! Я к нему, как к порядочному, а он - вон оно что! Подлец! Убирайся!

— Ну чо ты, чо. Ну уж ладно.

Анюта заплакала. Она поплакала и уснула.

А оборванец опять закурил. Он встал, походил по комнате и разглядел в темноте все: добрый шифоньер, телевизор, радиолу, трельяж.

– Богатая, - пробурчал оборванец.
– Официанты все богатые. Они нас обкрадывают.

И возвратился в постель. И тут наконец увидел он лицо Анюты - страшненькое, и тут наконец увидел он тело Анюты - бедное, детское. Она лежала, съежившись, и тихонько посапывала.

– И какой-нибудь мальчик босой называть будет "мамочка" гимназистку с пушистой косой, - тихо спел оборванец.

Бедное, детское.

Оборванец застонал. И выругался.

Он застонал, выругался и тоже уснул. Они оба спали. Страшненькая Анюта и оборванец. Во сне они обнялись, а в окошко все светил и светил ясный месяц.

Когда Анюта проснулась, то было уже утро, а оборванца, наоборот, не было. Зато имелась записка. "Анюта! Я тебя очень полюбил. Ты мне запала в сердце. Я тебя буду вспоминать, а через два дня приду. Будь дома. Целую. Твой Юра". И внизу подписано: "Я у тебя взял в сумочке четыре рубля. Я потом отдам. Целую еще раз. Юра".

– Как же! Отдашь!
– сказала Анюта и в сердцах изорвала записку.

Эти два дня она как раз не работала. У них был такой график, что сутки работаешь, а потом два дня отдыхаешь. И два дня она не находила себе места.

Была у Вали, у Кати. Отстояв очередь, приобрела в ЦУМе пальто джерси. И шло время, и не шло время, и шло, и не шло. И прошли два дня, и прошли три дня, и прошли четыре дня. И она работала, и она отдыхала, и снова работала, а он все не появлялся

По вечерам смотрела телевизор. Жила же раньше, жила и теперь. Смотрела телевизор.

И вот как-то раз, кстати в пятницу, она увлеклась передачей под названием "02", которую организовывает милиция.

Анюта с интересом смотрела, как они кого поймали. И как ничего нельзя написать, а потом зачеркнуть, потому что есть очень специальные приборы, которые все это дело просекут. Милиционер, как фокусник, велел одному мужику что-нибудь написать и зачеркнуть, а потом немного повозился и объявил: "Здесь было написано "проба пера". "Правильно, - сказал мужик.
– Правильно. Вы, Иван Иванович, угадали совершенно правильно".