Я решила продемонстрировать толерантность:

– Ладно.

Алла неожиданно засверкала улыбкой и вновь стала медово-вежливой:

– Душенька! Вы мой гость, самый почетный, требуйте что хотите.

– Проси молодильные яблочки, – посоветовал Макс.

Я уже почти привыкла, что он постоянно ерничает, но в каждой шутке есть доля правды, поэтому мне неожиданно стало обидно.

– Неужели я выгляжу старшей сестрой Мафусаила?

– Нет, конечно – бурно отреагировал Максим, – но кое-какие мелочи можно отшлифовать: убрать «гусиные лапки», подкорректировать овал лица, удалить синяки под глазами, усы.

Я чуть не задохнулась от возмущения.

– Где ты увидел на моем лице растительность?

– Над верхней губой, – последовал откровенный ответ.

– Евлампия, солнышко, не обращайте внимания, Макс шутит, – заверещала Алла, – вы очаровательны. Я, пожалуй, покину вас, дел полно.

Хозяйка, определенно не желавшая участвовать в нашей ссоре, быстро убежала.

Я ринулась к зеркалу, висевшему на одной из стен.

– Ну и бред! Покажи мне усики!

Макс встал за моей спиной.

– Вот!

Я топнула ногой.

– Это остатки кефира, я очень хотела пить и почти залпом осушила стакан.

– А-а-а, – протянул Макс, – так ты просто неряха! Я вообще-то удивился, почему относительно молодая женщина не удалила седые кусты вокруг нежного ротика?

Я вцепилась ногтями в свою ладонь. Спокойно, Лампа, ни в коем случае не бросай в хама вон тот великолепный бронзовый торшер в виде ребенка, страдающего последней стадией ожирения. Однако Максим умеет ужалить. Любой представительнице слабого пола неприятно узнать о наличии волос на лице. Но седые усы! Это просто... просто... просто...

Макс похлопал меня по плечу:

– О чем задумалась, Русалочка? Коля опознал Соню.

Потребовалась толика времени, чтобы мой мозг переключился в рабочий режим.

– Коля-алкоголик узнал Софью? Ты показал ее ему? Как тебе это удалось? Дочери Пронькиной еще не вернулись из Москвы, они занимаются устройством похорон.

Максим почесал переносицу.

– Велика роль гламурных журналов в жизни современного неандертальца. Я затащил нашего друга Николя€ в местную лавку с прессой, полистал всякие там ежемесячники, нашел фотосессию с благотворительного вечера, и пьянчужка мигом ткнул грязным пальцем в чистый лик Софьи Пронькиной. Интересное вытанцовывается па-де-де!

Я привалилась к стене около Максима и рассказала ему о странном предложении, которое Лида сделала Светлане.

Максим присвистнул:

– Значит, действие разворачивается так: Нина Олеговна рассказывает тебе об опасениях за свою жизнь. В тот же вечер, совсем поздно, крепко спящую даму увозят на лужайку, убивают выстрелом в лицо, снимают драгоценности и оставляют труп на земле.

Я кивнула.

– Зачем останки бросили на видном месте? – не успокаивался Макс.

Я попыталась найти логичный ответ:

– Наверное, чтобы их побыстрей нашли, больше ничего не приходит мне в голову.

Максим начал загибать пальцы:

– Коля видит, как от трупа вдовы убегает Соня, и ситуация становится еще более странной. Почему дочь оставляет тело матери, не плачет, не зовет на помощь? Насколько я понял, сестер связывают близкие отношения, неужели Софья не поделилась страшным известием с Лидией? И откуда у той появился гарнитур Нины Олеговны? Это трудно объяснить, не находишь?

Я кивнула, потом сказала:

– Я очень устала, хочу лечь спать.

– Спокойной ночи, – пожелал мне Максим, – давай доведу тебя до номера.

Без всяких происшествий мы дошли до двери моей комнаты, Максим схватился за ручку.

– Послушай, у меня заболела голова, – сказала я чистую правду, – так что не приставай, ничего у тебя не получится.

Макс ухмыльнулся:

– Мой любимый анекдот повествует о том, как кот и кошечка очутились вместе в спальне. Кисонька состроила котику глазки и кокетливо промурлыкала: «Милый, предлагаю тебе поиграть в прятки. Если найдешь меня – буду твоей, а если не сумеешь – имей в виду, я сижу в шкафу».

– И к чему эта притча? – возмутилась я.

– Я и в мыслях не имел, как ты выразилась, «приставать» к тебе, спасибо за предложение, высказанное в завуалированной форме, но сегодня – нет. Извини, у меня скорбная дата. Двадцать лет назад, именно этим августовским вечером я разбил свой любимый «Запорожец». Теперь в знак траура держу на протяжении суток полнейший пост. Вот завтра, если ты опять сделаешь мне сексуальный намек, я весь твой. Бай-бай, май лав! Хочешь вкусную конфетку? На!

Только глубочайшим возмущением можно объяснить совершенную мною глупость. Вместо того чтобы быстро войти в номер и более никогда не общаться с хамом, который обвинил меня в сексуальном домогательстве, я покорно засунула в рот небольшую, размером с таблетку анальгина, шоколадку и стала жевать.